Таир КИРИМОВ, кандидат филологических наук
Джемиль Керменчикли, проповедуя идеи просвещения, хорошо знал учебный процесс и состояние национальных школ.
Более 20 лет, с 1916 года и до ареста сотрудниками НКВД в 1937 году, Джемиль Керменчикли работал учителем в различных крымскотатарских школах Крыма — селениях Мисхор, Керменчик (Высокое) Ялтинского уезда, Кырк-Чолпан (Фрайдорфский район), Башмак (Известковое) Сакского уезда и в городе Евпатория. В выступлениях на страницах газет, журналов, в персональных поэтических сборниках Керменчикли освещает важнейшие аспекты обучения, прогнозирует рентабельность тех или иных методов преподавания в школах. Главные задачи педагогической деятельности в Крыму он видит в обязательном (даже принудительном) изучении крымскотатарского языка; в издании учебников и книг на родном языке; в реформе школ со старыми методами преподавания; в обязательном включении в учебно-воспитательный курс обучения в школах светских дисциплин; в подготовке новых педагогических кадров.
Следует заметить, что большинство из перечисленных задач национального просвещения по сей день остаются нерешенными.
Джемиль Керменчикли, как сторонник и последователь идей И. Гаспринского, с большим трепетом относился к реформе старометодной школы. По его мнению, подобные учебные заведения наносят моральный ущерб крымскотатарскому народу. Поэт считает, что обучение детей в них — сплошные мучения и пустая трата времени. Уроки ведутся муллами, которые не имеют специальной педагогической подготовки. Зачастую преподавание в этих школах доходит до полного абсурда. К примеру, вместо практических занятий по элементарной выработке навыков произношения звуков арабских букв с вариантами огласовок недели напролет ведется бессмысленная зубрежка молитв. Второй этап — чтение Корана и приложений к нему. Обычно этот процесс занимал около 4-5 лет. Джемиль Керменчикли понимает, что все требует практики, но не приемлет используемых методов. «Скорее всего, здесь полностью отсутствует какая-либо методика преподавания», — отмечает он в своей статье «Заман недир?» («Что значит время?»), опубликованной в газете «Терджиман» за 5 марта 1916 года.
Газета «Терджиман», как главный источник распространения идей просвещения среди тюркских народов, одной из первых разъяснила термины «Усул-и къадим» («Старый метод»), «Усул-и джедид» («Новый метод»), «Усул-и савти» («Голосовой метод»). Эти методы, предложенные Исмаилом Гаспринским, сыграли решающую роль в системе просвещения многих мусульманских стран. Внедрение в процесс обучения новой методики предопределило существенную реконструкцию и модернизацию устаревшей системы образования в крымскотатарских школах. Новаторский подход Гаспринского строго определил границы между длительностью поточного курса обучения и численностью учеников в классах. Было установлено, что период обучения в школах не должен превышать более двух лет. На каждого преподавателя может приходиться не более 30 — 40 учеников. Время продолжительности одного урока не должно выходить за рамки 45-ти минут. Был установлен относительный баланс формы преподавания в школе: запрещены всяческие физические расправы над подопечными со стороны учителя. На смену бессмысленным заучиваниям пришел метод, основывающийся на звуковом принципе преподавания. Богословские дисциплины дополнили ранее исключенные из программ мусульманских школ светские науки. В результате в школах заметно начали обозначаться успехи нововведения. Среди учеников значительно возросла успеваемость. На базе типографии газеты «Терджиман» в Бахчисарае специально для учащихся и учителей новометодных школ И. Гаспринский стал издавать универсальные учебные пособия. Одним из первых его экспериментальных изданий является серия учебников под общим названием «Ховаджа-и сюбьян», то есть «Учитель детей». Наряду с этим на протяжении многих лет в типографии выпускались и другие просветительские издания, авторами которых были И. Гаспринский и преподаватели местных школ.
В описи фондов хранения Бахчисарайского Дома-музея им. И. Гаспринского наше внимание привлек ряд учебников, среди которых встречаются следующие: «Усул-и Джография» («География»), «Сарф-и тюркие» («Тюркская грамматика»), «Къаваид-и лисан-и тюркий» («Правила тюркского языка»), «Хесап. Мухтасар амел хамсе ве месаил хесабие» («Краткий [курс] науки о математике и упражнения счета»), «Тарих-и ислям» («История ислама»), «Юнан хюкемаси» («Греческие правители»), «Къалем кесмек ве тутмакъ усулы» («Методика заточки карандаша и письма»). Вышеуказанные книги, в частности учебник «Ховаджа-и сюбьян», не один раз подвергались переработке и переизданию.
Зачастую из-за отсутствия учебного материала на крымскотатарском языке учителя сельских школ, основываясь на личной многолетней преподавательской практике, самостоятельно составляли и при возможности печатали учебники. Таким образом они обеспечивали свои классы универсальными учебными пособиями по грамматике, математике, географии, природоведению и т.д. Один из таких учителей-методистов — Яхъя Наджи Байбуртлы, известный своей педагогической, книгоиздательской, а также переводческой деятельностью в Крыму. На протяжении 1913, 1916, 1917, 1926 и 1927 годов им переиздавалась «Азбука» («Элифбе»), рассчитанная на крымскотатарские школы первой ступени.
В настоящее время мы располагаем лишь двумя книгами Я. Байбуртлы, которые вышли в свет в 1926 и 1927 годах. Об этих изданиях упоминается в научных трудах профессоров И. Керимова и Д. Урсу. В довоенных источниках находим объявления в газете «Миллет» за 1917 год и статью-рецензию «Бизде элифбе китабы» («Наша книга азбука»), помещенную в газете «Терджиман. Последняя посвящена в переизданной Я. Байбуртлы в 1916 году книге «Элифбе» («Азбука»). Автор рецензии — Дж. Керменчикли.
Данная статья-рецензия имеет большое значение, как для современных языковедов, так и для литературоведов, изучающих творческую деятельность Я. Байбуртлы. В ней описывается структура и содержание книги, делаются методические замечания по поводу утверждения учебного плана на год. Обратимся к некоторым фрагментам из упомянутой статьи: «… Эта азбука с точки зрения общего содержания, и орфографии восхитительна, что касается [качества] бумаги, то оно также отличается своим превосходством. Книга, в общем, составлена хорошо. К примеру, книга состоит из двух частей. Первая часть — 29 уроков, определяющие половину книги. Они написаны на основе новой орфографии. Другая половина, то есть вторая часть, это арабское чтение. Здесь в соответствии с первой [частью] азбуки, до самого конца, для подготовки к чтению и письму, используются те же орфография и огласовки. Далее следуют уроки вперемежку с арабскими и тюркскими словами. Некоторые [слова] с огласовками, а некоторые без них. Последующие уроки уже упорядочены. Одна часть их состоит из [слов] арабского и тюркского [происхождения]. Завершающим блоком являются тексты для чтения… В результате ребенок, освоивший первую часть и [с легкостью] читающий тюркские слова по новой орфографии, также без труда сможет читать как арабские слова, так и [остальные] книги на тюркском наречии, написанные на основе старой орфографии…» В продолжение статьи Дж. Керменчикли обсуждает вопрос о некоторых проблемах, могущих возникнуть при изучении «Элифбе» на практике. Он обращает внимание на согласование гласных и согласных букв, на трудности, возникающие в связи с неполной разработкой нового, приспособленного к тюркскому наречию, арабского алфавита. Отмечает, что нужно так распределять запланированный учебный материал, чтобы можно было уложиться в срок до конца учебного года (десять месяцев), который и без того из-за частых прерываний национальными и религиозными праздниками укорачивается до восьми месяцев.
Особое внимание Джемиль Керменчикли уделяет внедрению в учебный процесс звукового метода. В статье «Заман недир?» («Что значит время?») он упоминает о тех временах, когда схоластически настроенные различные слои общества были категорически против данного нововведения в школах. Тогда подобное новаторство расценивалось представителями духовенства как самое настоящее вероотступничество, введение в заблуждение простолюдина. Автор так оценивает переходный момент в жизни народа: «…Еще не совсем забыто, как воспринимались первые предложения нашего господина — И. Гаспринского. Тогда оглохшие и не реагирующие на звук «богомолы» утверждали, что читать вслух [буквы] «а», «б», «т» не по-мусульмански, а по-русски. «Мы [привыкли] учиться по-мусульмански», — говорили они. Так и продолжалось [неправильное] изучение Корана, подобно неправильному совершению намаза. Конечно, это обычное явление, встречающееся при начинании какого-либо дела.
Все в прошлом. Теперь те мусульмане, которых еще вчера, наряду с заведениями, что даже за 4-5 лет не могут обучить [азам] Корана, вполне устраивали [новые] школы, сегодня считают недостаточным и те школы, в которых они за 4-5 лет осваивают не только Коран и Теджвит, но даже письмо, арифметику, грамматику, право и другое… Школьные реформы, вызывающие у [крымских] татар религиозно-фанатичное бешенство, сегодня пробуждают в них чувство веры и патриотизма». Джемиль Керменчикли замечает, что подобные старометодные школы еще не совсем искоренились. Он критически относится к тому, что по сей день некоторые учителя не имеют представления о педагогическом воспитании. Они учат детей алфавиту, твердя, что «гласная «а» тянет вверх, «и» тянет вниз, а «у» также тянет вниз и читается при помощи даммы…». «А ведь наш алфавит лучше поддается освоению в процессе произношения вслух отдельных букв», — продолжает свою мысль Дж. Керменчикли.
Жестокие гонения со стороны местных мулл-фанатиков и мурзаков, которым подвергалось молодое поколение светски образованных учителей, является феноменальным явлением в культурном развитии народа. Противостояние, оказываемое обладателями капитала и вакуфных земель – помещиками, мурзами и муллами по отношению к миссионерам идей просвещения, являло собой не что иное, как насильственное удерживание власти над крестьянами. Неотступные попытки вольномыслящих деятелей реформировать школу расценивались властьимущими как покушение на главный орган управления разумом народа. Бывали случаи, когда учителей зверски убивали. Ярким примером тому является трагическая смерть одного из известных учителей-новаторов конца XIX и начала XX веков У.Тохтаргазы. Новометодное обучение, оказавшее стимулирующее влияние на работу учебных заведений и подготовку педагогических кадров для преподавания в национальных школах, играет важную роль в культурной жизни крымских татар того периода. Прежде всего она обуславливается возросшими потребностями нации в освоении новых отраслей гражданского и военного дела в конце XIX и в начале XX веков. В этот исторический период просвещенческого народного движения особую популярность начали обретать специализированные учебные курсы, гимназии, техникумы, институты. К примеру, как сообщается в газете «Миллет», в 1918 году на базе Михайловской гимназии планировалось открытие частного юридического института, в 1917 году — военной школы для подготовки летчиков-авиаторов.
Широкое распространение в Крыму нашли специальные подготовительные школы для поступления в гимназии и университеты. Были открыты учебные курсы политграмоты, курсы по обучению ремеслу. В 1920 – 1930 годы издаются методические пособия в помощь сельскохозяйственным труженикам. С русского на крымскотатарский язык переводится разнообразная литература по вопросам развивающихся в Крыму сельскохозяйственных отраслей и промышленности. Для общего представления об этих книгах приведем названия некоторых из них: «Айван хасталыкълары» («Заболевания у животных»), «Къырымда тютюн асрав усуллары» («Способы возделывания табака в Крыму»), «Къырымда топракъны сачувгъа насыл азырламалы» («Каким образом необходимо подготавливать почву к посеву в Крыму?»), «Экин девирлери ве джем осюмликлери» («Севооборот и кормовые растения»).
Дж. Керменчикли проявляет интерес к ликвидации безграмотности селян, к проблемам повышения качества и продуктивности производства сельского хозяйства. В статье под заголовком «Тютюнджилерин дикъкъатына» («Вниманию табаководов»), опубликованной в газете «Миллет» за 1917 год, он пишет: «…по сей день нет ни одного купца, который получил специальное образование в школе торговли, нет ни одного садовода, земледельца или табаковода, который имеет хотя бы элементарное образование. Все они по природе своей самоучки. Некоторые совершенно не смыслят в торговом деле, не могут даже отличить прибыль от убытков». Джемиль Керменчикли поднимает вопрос о кризисном состоянии таких важных для сельского хозяйства в Крыму отраслей, как виноградарство, садоводство и табаководство. Считая, что продукция, не уступающая по качеству продукции западных производителей, на местном рынке сбыта оценивается купцами по самым минимальным расценкам. Незнание экономических законов печальным образом отражается на бюджете самого крестьянина, вынужденного из-за многочисленных долгов продать землю, заложить все имущество. Причиной тому являются не только социально-экономические и политические условия, но и неграмотное ведение крестьянами делопроизводства. В стихотворении «Бизим багъча» («Наш сад») поэт с некоторой иронией изображает невежественность простого крестьянина. Из-за своей необразованности простолюдин терпит невыносимые тяготы сельской жизни. Невзирая на погодные условия, он дни и ночи напролет трудится на своей земле, а в большинстве случаев — на земле богатого помещика. Чтобы прокормить семью, селянин не жалеет сил и здоровья. А в это время кредиторы, купцы и помещики, наслаждаясь земными забавами, только и выискивают момент, чтобы провести простодушного, глупого крестьянина. Конечно, крестьянин осознает, что все его беды от неграмотности. Однако с безразличием относится к тому, чтобы его дети посещали школу. Это противоречие в жизни крымского татарина Джемиль Керменчикли описывает так:
«…Хас багъчаджи багъчасыны чокътан саткъан, савургъан,
Бу етмеген, дагъын ташыр, эвин ортагъа ургъан.
Беш-он йылдыр кира верюб, эвде тура завалы,
Малы-мюлкю – секиз бала, ики ятакъ, бир йоргъан.
Бу алы корь де, агълама, козьяшыны акъытма,
Оксюз киби бойун бюкюб, башыны ян саркъытма,
Ики джиханда кёр киби, омюр кечир хорланда,
Инатлыкъ ит, озюнъ киби, баланъны да окъутма…»
(«Бизим багъча», 1920)
Построчный перевод:
«…Давно продал, проел свой сад садовник,
Так мало этого — он вырубил и лес, на кон поставил дом.
Несколько лет бедняга живет в наемном доме,
Из имущества — восьмеро детей, кровати две и одеяло.
Любуйся положением, не вздумай проливать слезу,
Не вешай голову, подобно сироте, и не склоняй,
Терзайся, словно слеп, живи между мирами,
Упорствуй, не позволяй дитю быть грамотней себя…»
(«Наш сад», 1920)
Возможно, подобное отношение старшего поколения к обучению детей заключается не в недоверии школе, а скорее всего, в затруднительном материальном положении. В то время не каждый крестьянин мог позволить себе отправить ребенка в какое-либо учебное заведение, где тот мог бы продолжить обучение или освоить ремесло. Наряду с этим необходимо вспомнить и о проблеме языка. Ведь одна из причин того, что крымский татарин больше отдавал предпочтение мектебу, нежели русско-татарской школе, — страх перед угрозой обрусения молодого поколения. Упоминать о «пользе» этих фанатично-религиозных, схоластических мектебов более того, что было сказано ранее, излишне.
Русско-татарская школа не принадлежала крымским татарам. Среди преподавательского состава отсутствовали крымскотатарские работники. Нетрудно догадаться, каким образом складывались отношения между не признающим крымскотатарский язык учителем и учениками, не понимающими русской речи. После передачи школ в руки крымских татар среда в них несколько разрядилась.
В учебных заведениях наряду с русским языком и литературой преподавались и крымскотатарский язык и литература. Для детей других национальностей также предусматривалась программа изучения родного языка. Крымскотатарское просвещенческое движение, оказавшее некоторое влияние на русско-татарскую школу, вовсе не предполагало ее обособления и отрыв от русской культуры. Напротив, в 1917 году за счет Мусульманского исполнительного комитета крымскотатарские учителя были отправлены в Москву на курсы повышения квалификации.
На русском языке также издавался печатный орган Мусульманского исполнительного комитета — крымскотатарская национальная газета «Голос татар». Так крымскотатарский народ стремился выразить свою доброжелательность к русскому собрату по революционным идеям. Крымскотатарское народное правление, выискивая наиболее преемственные пути к национализации и суверенизации государственного аппарата, вовсе не старалось изолировать себя от русской культуры. Однако интеллигенция осознавала и то, что напор инородной культуры может оказаться пагубным, если своевременно не закрепить межъязыковые границы между русскими и крымскими татарами. Поэтому обязательное, принудительное изучение родного языка и всенародное просвещение являлись основными пунктами в уставе всех политических и общественных крымскотатарских организаций в Крыму. Но из-за недостаточной продуманности общей концепции просвещения допускались некоторые ошибки. Например, непланомерное распределение, по мнению Джемиля Керменчикли, этапов изучения крымскотатарского языка и литературы в начальных, средних и высших школах.
В публицистической статье «Джафер эфендининъ доклады мунасебети иле» («В связи с докладом Джафера эфенди») Керменчикли выражает негодование по поводу доклада, с которым выступил Джафер Сейдамет перед Комиссией Духовного правления 17 марта 1917 года. Автор указывает на некоторые недочеты, которые допускает Джафер Сейдамет в планировании учебно-воспитательного курса подготовки молодых крымскотатарских преподавателей. Он не согласен с тем, что национальные школы можно обеспечить специалистами крымскотатарского языка путем машинального перевода детей из начальной школы в гимназию, а из гимназии — на летние учительские курсы. Дж. Керменчикли приводит доводы в пользу того, что невозможно досконально изучить крымскотатарский язык и литературу, если в учебном расписании гимназий присутствует множество других религиозных и общественных наук, требующих к себе большого усердия и внимания. Поэтому студенты изучают крымскотатарский язык и литературу только тогда, когда на это остается время. В таких условиях нет гарантии, что будущие учителя крымскотатарских школ будут основательно знать грамматику родного языка. Выход из этой ситуации один – специально для изучения языка продлить занятия в гимназии еще на два года. «Только тогда мы сможем обеспечить народ, — считает Дж. Керменчикли, — настоящими специалистами по крымскотатарскому языку и литературе». Попытку решить вышеуказанные проблемы предпринял Крымский мусульманский комитет, приняв Постановление от 1 октября 1917 года об открытии для крымскотатарского населения начальных и высших учебных заведений.
Согласно данному документу, в каждом из пяти уездов должны были открыться по одному «Рушдие», по образцовой низшей школе, а также по одной низшей школе при каждой волости. Оборудование и содержание этих учебных заведений предполагалось произвести за счет вакуфных средств, а также пособий от земских и городских благотворительных общественных организаций.
Таким образом, можно констатировать, что народно-просветительское движение крымских татар в конце XIX и начале XX столетий является основополагающим в процессе культурного возрождения Крыма. Образование носило исключительную важность в формировании национального менталитета и быта крымских татар.
Задачи просвещения находят должное внимание в творчестве Джемиля Керменчикли. В контексте его литературных и публицистических произведений термин «просвещение» расширяет свой смысловой диапазон и соотносится с различными сторонами жизни крымскотатарского народа. Это быт сельского труженика, влияние духовенства, социальное положение женщины, значение реформ старометодных школ, ответственность высших школ за улучшение качества подготовки педагогических кадров и другое. Живое слово Джемиля Керменчикли, перекликаясь с идеями просвещения, обретает смысл не столько информационного, сколько инициативно-побудительного значения для народа.
comments powered by HyperComments