Командир  флагманской  батареи

305 мм орудие, форт Красная горка

ТАРИХЧИ

(Окончание. Начало в №17)

Немцы действовали со свойственной им педантичностью. В течение двух дней, 21 и 22 сентября, группа из 40-50 вражеских бомбардировщиков пролетала мимо форта Красная горка ровно в 11 часов 20 минут. Сделав это наблюдение, Виго решил, что если немцы на следующий день появятся в районе форта в то же самое время, то можно попытаться сорвать их налет на главную базу флота.

Молодой офицер решил действовать на свой страх и риск. Обдумав свой замысел, Виго собрал для совещания комиссара батареи и командиров обеих башен. Поделившись с ними своими наблюдениями, он изложил план действий, который заключался в том, чтобы на следующий день, когда немецкие самолеты вновь появятся над фортом, дать по ним один залп из батареи. Снаряды должны были взорваться в воздухе и накрыть летательные аппараты облаком шрапнели. Курс, которым следуют бомбардировщики, их скорость были уже известны. Имевшиеся у батареи приборы позволяли рассчитать дистанцию до самолетов. Это делало стрельбу возможной. Но для ее успеха нужно было еще правильно рассчитать скорость полета снаряда, безошибочно установить время срабатывания дистанционной трубки подрыва снаряда, чтобы тот взорвался, находясь на одной высоте с целью. Цена ошибки была очень велика, ведь самолеты могли ­успеть вылететь за пределы зоны поражения.

Изложив свой план, Виго поинтересовался мнением подчиненных. Комиссар К.Н.Кудзиев был осторожен, указав, что не отвечает за результат, которым может закончиться это предприятие. «Виктор Константинович, вы рискуете», — сказал он, обращаясь к Виго. Опасения комиссара имели вполне обоснованные основания. Ведь 305 мм орудия были созданы для стрельбы по крупным морским и сухопутным целям и не были предназначены для использования в качестве средств ПВО. Любая ошибка или даже неточность в расчетах, которые нужно было осуществить в течение минут, если не секунд, могла привести к тому, что ценные боеприпасы были бы израсходованы зря. К тому же стрельба, осуществленная вопреки действующим правилам, могла повлечь суровое наказание со стороны вышестоящего командования.

В отличие от осторожного комиссара, командиры башен отнеслись к решению Виго положительно. Дав подчиненным необходимые указания, он отпустил их и стал готовиться к завтрашнему дню.

23 сентября Виго находился на командном пунк­те, напряженно ожидая сообщений от наблюдателей. Но немецкие летчики не изменили себе. В 11.10 передовой пост сообщил о появлении в районе форта группы из около 40 вражеских самолетов. Сделав необходимые расчеты, Виго отдал приказ заряжать орудия. В 11.20 прозвучал залп. Снаряды взорвались примерно в километре от самолетов, образовав облако быстролетящих во все стороны мелких кусков металла. Две вражеских машины, получив серьезные повреждения стали стремительно терять высоту. Их летчики катапультировались и приземлились в районе села Черная Лахта, находившегося в 6-7 километрах от Красной горки, где и были пленены советскими солдатами.

Тем временем на батарее события развивались быстро. Впоследствии Виго Мустафаев вспоминал, что не прошло минут 10-15 после залпа, данного по немецким самолетам, как к нему пришел начальник особого отдела форта. Он арестовал Виго, обвинив того в нарушении приказа командующего Балтийским флотом. Арестованного ­офицера отвезли в соседний поселок Лебяжье, где находились штабные структуры Ораниенбаумского плацдарма. С Виго сорвали погоны и поместили в подвал, в котором можно было только стоять в полусогнутом состоянии.

По воспоминаниям В. Мустафаева, он провел в подвале семь часов. После чего его в сопровождении двух автоматчиков вывели наверх и посадили в черный воронок (автомобиль для перевозки арестантов), и Виго подумал, что его везут на расстрел.

Но когда машина остановилась, оказалось, что они вернулись в Красную горку. Личный состав его батареи был построен на площади, а впереди стояли командующий Балтийским флотом Владимир Трибуц и вице-адмирал Н.Смирнов. Увидев их, Виго решил было, что его расстреляют тут прямо перед строем. Но водитель-краснофлотец, привезший его обратно в форт, ободрил боевого товарища: «Виго, тебя не расстреляют, веди себя как следует».

Подавив волнение, Виго твердым шагом направился в сторону командующих. «Мустафаев, вы даже не поседели», — пошутил вице-адмирал, и объявил, что благодаря успешным действиям его батареи два самолета были сбиты, их летчики взяты в плен, ­остальные вражеские самолеты повернули обратно. За этот успех Виго Мустафаеву тут же перед строем был вручен орден Красной Звезды.

Как выяснилось, Виго спасли боевые товарищи. После его ареста комиссар батареи Кудзиев позвонил командующему флотом, который, разобравшись в ситуации, решил освободить инициативного офицера.

Чрезвычайное происшествие

Осенью 1941 года батарея Виго Мустафаева вела активную и напряженную работу, уничтожая склады боеприпасов, позиции вражеской пехоты и артиллерии как к югу от Ленинграда, так и на Карельском перешейке. Но внезапное происшествие вывело из строя сразу два из четырех ее орудий. Во время стрельбы один из снарядов взорвался прямо в стволе одного из орудий 2-ой башни. Взрывом разворотило ствол пушки, осколками было повреждено и второе орудие башни. Специальная комиссия расследовала происшествие и пришла к выводу, что снаряд взорвался преждевременно, и вины личного состава батареи в этом нет.

Но это было слабое утешение. Чтобы восстановить работу башни, требовалось заменить стволы обоих орудий, каждый из которых весил 50 тонн. Запасных стволов в Красной горке не было, и Виго Мустафаев выехал в Ленинград на завод, который их производил. Пришлось решать целый ряд непростых задач по доставке груза на батарею и проведению ремонтных работ.

«Замена стволов такого калибра — очень тяжелая и трудоемкая работа. Обычно выполняют ее заводские специалисты с помощью мощного крана. А кран в форту был неисправен. Да если бы он и был в порядке, едва ли решились бы его использовать — это слишком бы демаскировало батарею. По довоенным техническим нормам, на замену двух стволов требовалось сорок суток. Сейчас такой срок был совершенно неприемлем», — писал в своих мемуарах П.Мельников.

В итоге стволы были доставлены на Ораниенбаумский плацдарм на барже. Но эта была не самая тяжелая часть задачи. Чтобы доставить многотонный груз от берега к батарее, а потом провести на месте монтажные работы, военным пришлось немало потрудиться под постоянными артобстрелами.

«Пришлось проложить рельсовые пути, привезти десятки платформ песка и гравия, возвести над башней сложное оборудование из бревен и рельсов. Работали день и ночь, исключительно напряженно, и за шесть дней заменили стволы… В мирное время на такую работу ушло бы больше месяца», — так Виго Мустафаев впоследствии описывал события, происходившее в те дни.

Таким образом, 311-я батарея смогла продолжать работать в полную силу. При этом, как и другие ответственные и радеющие за свое дело артиллерийские командиры, Виго Мустафаев часто уступал свое место на командном пункте батареи помощникам, а сам отправлялся на передовую, чтобы оттуда непосредственно корректировать огонь орудий, передавая указания посредством телефонной связи. Бывало, что корректировочные пункты скрытно от врага оборудовались всего в полукилометре от переднего края. Такие вылазки были рискованными для жизни, поскольку противник стремился во чтобы то ни стало обнаружить и уничтожить корректировщиков. Но зато это позволяло существенно повысить точность и результативность артиллерийского огня.

Превратности судьбы

Зимой 1941-1942 гг. под Ленинградом шли ожесточенные бои. Но в это напряженное военное время офицерская карьера Виго Мустафаева внезапно оказалась на грани крушения. Из послужных документов офицера, имеющихся в электронной базе данных «Память народа», видно, что в январе 1942 года он был осужден военным трибуналом Ижорского укреп­ленного района. Трибунал приговорил его к 10 годам лишения свободы. По законам военного времени наказание было заменено на отправку на фронт в качестве рядового.

Однако в штрафной ба­тальон Виго Мустафаев, судя по всему, не попал. Спустя несколько месяцев приказ о его исключении с флотской службы был отменен, и в августе 1942 года он был восстановлен в звании старшего лейтенанта.

Петр Мельников, ставший после ареста Виго Мустафаева новым командиром 311-ой батареи, в своих воспоминаниях несколько проясняет картину происходивших тогда событий, не внося впрочем ясности в вопрос о том, что именно вменили в вину его инициативному предшественнику. Вместе с тем он дает Виго Мустафаеву весьма интересную характеристику, которую имеет смысл привести здесь полностью:

«Капитан Вига Курбабаевич Мустафаев командовал 311-й батареей. Это под ­его руководством была развернута работа по замене стволов во второй башне. До этого он стяжал себе славу умелого и удачного командира главного калибра Красной Горки.

Главный калибр — понятие, хорошо знакомое морякам. Так на корабле называется артиллерия, имеющая наибольший калибр и предназначенная для решения главных боевых задач. Если применить этот термин к нашему форту, то две батареи 305-миллиметрового, или двенадцатидюймового, калибра как раз и соответствовали ему. Преимуществом, благодаря своей неуязвимой защите, обладала 311-я, башенная. Поэтому в обиходе ее называли еще и флагманской.

Командир этой батареи был на виду. И Вига Мустафаев, казалось, вполне отвечал своему положению. Это был коренастый, среднего роста брюнет с красивыми, вьющимися волосами. Южный темперамент крымчанина сочетался у него с твердым, властным характером. К этому прибавлялась хорошая артиллерийская подготовка: он принадлежал к числу первых выпускников училища береговой обороны. И, понятно, боевые успехи башенной батареи, достигнутые после первых же стрельб, неразрывно связывались с именем ее волевого и грамотного командира.

Таким выглядел Мустафаев со стороны. Правда, замечалось в нем и другое: подчеркнутая самоуверенность, снисходительно-небрежное отношение к младшим и к равным себе. Такие чаще других срываются. Случилась беда и с Вигой. Споткнулся, да еще в гонор полез. А время было суровое, решения принимались быстро. Сняли, отдали под суд.

Когда мы узнали об этом­, то были поражены. Никак не могли поверить, что вина товарища так велика. И действительно, те, кому это полагалось, вникли в дело. Мустафаева реабилитировали и назначили командовать батареей в нашем же секторе».

На наш взгляд, можно предположить, что причиной возникших у Виго Мустафаева проблем была инициативность и самостоятельность в принятии решений. И если из истории со стрельбой по немецким самолетам молодому офицеру еще удалось выйти победителем, то теперь его карьера пережила настоящую катастрофу.

Впрочем, произошедшее демонстрировало и высокий авторитет, которым пользовался Виго в глазах боевых товарищей, которые оба раза не бросили его в беде и добивались от флотского начальства его восстановления.

Прорыв блокады

После восстановления на службе, о возвращении в должность командира флагманской батареи не могло быть уже и речи. Теперь В.Мустафаев был назначен командиром дислоцировавшейся на Ораниенбаумском плацдарме 318-ой батареи.

«Моя батарея состояла из 152-миллиметровых пушек и находилась всего лишь в трех-четырех километрах от переднего края Ораниенбаума. Батарея стояла, что называется, на бойком месте, и противник открывал по ней огонь по нескольку раз в сутки, выпуская за налет до 100-150 снарядов. На боевом посту погибли комендоры краснофлотцы В.П.Куров и А.И.Сидякин, не раз снаряды гитлеровцев рвались у командного поста, повреждали орудийные дворики. Но как бы ни свирепствовал враг, батарея неуклонно выполняла свои задачи: поддерживала огнем сухопутные части, подавляла и уничтожала гитлеровскую артиллерию, которая обстреливала Ораниенбаум», — вспоминал в послевоенное время Виго Мустафаев.

В январе 1944 года началось большое советское наступление под Ленинградом. Это был сокрушительный удар, который позволил отбросить немецкие войска от города. Во время операции по прорыву блокады Виго Мустафаев находился непосредственно на постах, осуществлявших корректировку артиллерийского огня. Об этом красноречиво рассказывают строки наградного документа: «С 15 по 19.1.44 г. 19 раз капитан Мустафаев со своим личным составом корректировал ­огонь кораблей, добившись незаурядного успеха. В райо­не ст. Александровка был вызван большой пожар, сопровождавшийся сильными взрывами, разбит наблюдательный пункт пр[отивни]ка на Белой башне, в том же р[айо]не вызван взрыв, перешедший в пожар, подавлено 5 тяжелых батарей пр[отивни]ка. Одновременно с корректировкой огня велась арт[иллерийская] и общевойсковая разведка. За это время произведена 51 засечка различных целей, в том числе 28 тяжелых батарей, ведших контрбатарейную борьбу. Точность и своевременность обнаруженных целей дали возможность нашей артиллерии их быстро подавить. Обстрел пр[отивни]ком наблюдательных постов взводов не помешал ему хорошо справиться с поставленными задачами».

В годы войны Виго Мустафаев был награжден еще двумя орденами Красного знамени, орденом Отечественной войны 2-ой степени, медалями «За боевые заслуги», «Оборону Ленинграда» и «За победу над Германией».

Осенью 1944 года, после занятия советскими силами Моонзундского архипелага у западного побережья Эстонии, Виго Мустафаев участвовал в организации береговой обороны островов, создании и введении в строй новых батарей. Войну закончил в звании капитана. В послевоенное время он продолжал службу на балтийском флоте.

В 1975 году в сборнике «Мы из Кронштадта» увидел свет очерк гвардии подполковника Виго Мустафаева, посвященной описанию работы артиллеристов форта Красная горка в годы Великой отечественной войны.

Виго Мустафаев умер в 2010 году и был похоронен на кладбище в поселке Мартышкино под Петербургом. В декабре прошлого года на его малой родине — в городе Белогорске (Карасубазаре), на доме, где когда-то жил герой войны, по инициативе общественной организации «Иллери» была установлена мемориальная доска.

Судьба Виго Мустафаева является ярким примером того неоценимого вклада, который внесли уроженцы Крыма в общую победу народов Советского Союза над нацизмом.

comments powered by HyperComments