(к вопросу 257-летия опыта первых крымских театральных постановок европейского театра)
Исмет ЗААТОВ, доктор философии в арткритицизме
Об эпохе правления крымского хана Крым Гирея I, его воинском искусстве военачальника, увлечении науками и длительной деятельности, связанной с организацией в Крыму классического театра европейского образца, говорится в исследованиях различных историков и государственных деятелей начиная с XVIII.
О личности крымского хана Крым Гирея I писали европейские и восточные авторы, соприкасавшиеся в своей деятельности с этим выдающимся крымскотатарским правителем, его современники-историки, жившие и творившие в одно с ним время и наблюдавшие за его деятельностью из-за пределов Крымского ханства, и исследователи, компилировавшие свои сведения из текстов различных воспоминаний об этой царствовавшей в XVIII веке в Крыму особе.
События и действия, связанные с устремлениями крымского хана Крым Гирея I в деле строительства театрального и музыкального дела европейского образца в Крыму, описанные……. Теодором Мундтом на основании данных изданных Генеральным штабом Пруссии воспоминаний лейтенанта фон дер Гольца о его миссии к «Татарскому Хану», происходили во дворце крымских ханов в Бахчисарае и в военном лагере армии крымского хана Крым Гирея I, базировавшемся под находившимся тогда у границ Крымского ханства с Польшей татарским селением Чекчаклы в Буджаке.
В описании фон дер Гольца, имевший крупную, высокую фигуру Крым Гирей «представлял собою величественного, сильного мужчину крепкого телосложения, в то же время, однако, не лишенного известной грации и приятности; при характерном очертании головы, на лице его соединялись решительное и строгое выражение воина с любовью к жизни и насмешливым настроением. Его большие, живые глаза метали странные, пронизывающие взгляды, показывая вместе с тем, что в этом сильном сыне природы развился не только дух повелителя и воина, но и необычайно деятельный ум. На его высоком челе и в глубокосидящих глазах проглядывало мягкое, ласковое выражение задумчивости, почти даже мечтательности, придавая лицу, носившему наиболее благородный отпечаток татарской расы, живую черточку умственной жизни европейца. В его манерах и движениях, с которыми он представился прусскому посланнику, сказывалось столько легкости, достоинства и грации, что и восседавшие на европейских тронах могли бы ему позавидовать. К этому присоединялось известное добродушие в выражении, настолько же привлекательное, насколько быстрая перемена в лице обнаруживала следы дикости и даже жестокости, производивших устрашающее впечатление. Крым Гирей находился в цветущей поре сорокапятилетнего мужчины, так как в 1758 году, когда вследствие возмущения племени ногайцев, он был посажен на татарский престол, ему было около 40 лет».
В качестве иллюстрации уровня степени владения ханом Крым Гиреем I тонкостями европейского музыкального искусства и европейской философской мысли следует прибегнуть к передаче некоторых фрагментов прямой речи хана, адресованной к прусскому посланнику во время его первой ханской аудиенции, воспроизведенной фон дер Гольцем в своих воспоминаниях и опубликованной в работе Теодора Мундта полностью: «После этого Крым Гирей, сопровождая речь той улыбкой, которая имела свойство одних ободрять, других же смущать, обратился к прусскому посланнику с вопросом: «Как чувствует себя великий прусский король? Я принадлежу к числу его почитателей и в то же время завидую ему, не только за его храбрость, но и за игру на флейте. Как часто я желал бы владеть этим искусством, если бы мне позволило достоинство властителя Крыма и моих татар (вплоть до установления в Крыму советской власти профессиональное инструментальное музыкальное исполнительство считалось в крымскотатарской среде в высшей степени зазорным ремеслом, и по этой причине у крымских татар этим занимались в основном сплошь крымскотатарские цыгане – чингене – И.З.). Во сне мне часто мерещится, будто я слышу нежный звук флейты вашего великого Фридриха, о которой так много говорил весь мир, и каждый раз думаю: жители запада должны быть счастливы, если короли имеют возможность управлять с помощью флейты! Я и здесь хотел бы устроить хорошее государство, и на этот счет у меня свои особые мнения.
Между князем и его народами должен бы существовать особый дружественный договор, по которому король играл бы только первую флейту, а все остальные следовали бы за его игрой, только исключительно потому, что они этого хотят, и потому, что любят слушать его игру. Хану следовало бы и тогда сохранить власть, а в случае надобности перевернуть флейту другим концом и в отношении своих подданных воспользоваться ею в качестве дубинки, если положение не меняется, и они упорно не хотят исполнять мелодию, которую насвистывает им хан. Среди французов, как дошли до меня слухи, явились некоторые мужи, которые в своих книгах преподавали такого рода мудрость управления государством, и среди этих господ есть некий Монтескье, об идеях которого я на днях узнал от одного путешественника, и кое-что из них вполне совпадает с моими собственными представлениями, что я именно и хотел бы ввести у себя, если бы только мог решиться выступить перед моими татарами с флейтой наготове!».
Эти слова Крым Гирея I подтвердили характеристику хана, полученную ранее фон дер Гольцем из различных источников, о том, что Крым Гирей I «был не только храбрым татарским воином, но являлся своеобразным и любознательным человеком, который до некоторых вещей доходил исключительно своим умом, и собственными силами старался постигнуть и привить в своем обиходе идеи и устройство, возникшие на западе», а также прекрасно для восточного человека разбирался в секретах европейского музыкального искусства. Завершил хан аудиенцию, данную им прусскому посланнику, следующими словами: «…Я между тем льщу себя надеждой, что среди нашей дикой природы вы не будете думать, что покинуты всеми музами. Вы должны присутствовать как-нибудь и на одном из моих концертов, потому что я дорого ценю мою капеллу, состоящую, как вы увидите, из превосходных артистов по всем инструментам. При этом дворе имеется также труппа комедиантов и скоморохов, дающих нам прекрасные представления. Вы приглашаетесь к ближайшему представлению».
Сам тон явственного удовлетворения и нотки нескрываемой гордости, с какими были произнесены ханом слова об артистах капеллы и особенно об актерах своей придворной театральной труппы, позволяют исследователям истории театрального искусства сделать вывод, что деятельность ханской придворной театральной труппы и музыкальной капеллы, ко времени приезда фон дер Гольца в Бахчисарай, являлась делом уже вполне устоявшимся и в некоторой степени традиционным, что, в свою очередь дает повод отождествить время появления придворной театральной труппы и музыкальной капеллы в Крыму с датой восшествия Крым Гирея I на крымский престол, то есть в 1758 году. В этой связи, нет смысла лишний раз отмечать, что создание театральной труппы европейского образца и дальнейшее развитие этого искусства в Крыму являлось предметом особой важности для крымского правителя и занимало в его жизни особое место. О том, что Крым Гирей I был хорошо знаком с французским театром и живо интересовался французской драматургией, могут свидетельствовать следующие слова, сказанные им прусскому посланнику в ходе той же аудиенции: «Скажите ему (королю Пруссии – И.З.), что хан Крым Гирей — человек веселый, любящий удовольствия и иногда позволяющий себе посмотреть умную французскую комедию…».
Осуществление постановок драматургических произведений европейских авторов и в том числе пьес Жана Огюста Мольера смешанной придворной театральной труппой, состоявшей как из местных крымскотатарских придворных артистов – мукалидов, так и из приглашенных ко двору лично ханом иностранных актеров и музыкантов из Франции, Австрии и Польши, как это выяснилось из текста воспоминаний фон дер Гольца, де Тотта и Клеемана, было весьма распространенным при дворе хана Крым Гирея I явлением. О степени интенсивности проведения придворной бахчисарайской капеллой и комедиантами концертов и спектаклей можно сделать вывод из слов хана, сказанных им прусскому посланнику дер Гольцу в ходе очередной аудиенции, когда он официально приглашал его на представления своих артистов: «…А пока желаю вам приятно проводить время; почаще бывайте на моих концертах, каковую честь я прошу оказать мне завтра вечером, и рассказывайте мне больше о том, как живут у вас, что сказали ваши философы и ученые…» То, что представления французских и крымскотатарских артистов при дворе хана Крым Гирея I весной 1762 года было делом обыденным и постоянным, говорят также сведения фон дер Гольца об ожидании членами прусского посольства очередной аудиенции хана, за время которого членам дипломатической делегации пришлось многократно присутствовать на обставленных с чрезмерной расточительностью роскошных придворных празднествах, в ходе которых обязательным было выступление «французских артистов и татарской придворной капеллы». Предположительно, что основным местом проведения выступлений придворной труппы и капеллы мог быть окончательно восстановленный и отреставрированный в начале первого правления Крым Гирея I так называемый зал ханского Дивана, в котором проходили приемы иностранных послов и заседания высшего совета Крымского ханства, так как по своим размерам, форме, комфорту для зрителей и артистов и освещенности являлся наиболее подходящим для этих целей помещением ханского дворца.
Актеры и артисты капеллы Крым Гирей хана сопровождали его также и в военных походах и почти ежедневно давали свои представления. Об этом свидетельствуют следующие строки из книги Теодора Мундта, описывающие период нахождения прусского посольства в военном лагере ханской армии под татарским местечком Чепчаклы в Буджаке: «По вечерам регулярно устраивались его капеллой концерты, на которых в его (крымского хана – И.З.) свите появлялись Гольц и Боскамп (соответственно посланник и дипломатический агент прусского короля – И.З.); но в разговоре с ними он не касался вопросов, состоявших в связи с деловыми сношениями, а говорил о музыке, об искусствах, о философии, которые, по его словам, составляли его конек, и просил Гольца рассказать об операх и пьесах, назначаемых Фридрихом Великим к постановке при его дворе, причем он слушал с напряженным вниманием, и некоторые особенности в передаче толмача заносил на доску, которую позади него держал слуга». Количество личного времени и неподдельное внимание, которые Крым Гирей I уделял в своих беседах с фон дер Гольцем вопросам развития музыкального и театрального искусства, и в том числе его бесконечные расспросы прусского посланника о постановках театральных пьес и опер при дворе прусского короля, а также конспектирование ханом рассказов посланника о театральных особенностях драматургических и оперных постановок при дворе прусского короля, являются дополнительным свидетельством той серьезности, с какой крымский правитель относился к вопросу создания и развития театрального дела в своей стране.
Несмотря на то, что Крымское ханство являлось мусульманским государством, управлявшимся по законам шариата, пением и музыкальным инструментальным исполнительством в нем увлекались не только мусульмане мужчины, но и мусульманки крымскотатарские женщины. Об этом хорошо свидетельствует описанный Тунманом эпизод, в котором фигурирует дочь ханского придворного толмача Арманда по имени Зейнеб, исполнявшая крымскотатарские песни под собственный аккомпанемент на восточном щипковом струнном музыкальном инструменте кануне, известном тогда в Пруссии и Австрии под названием цитра (zither).
Смеем предположить, что достраивая или отстраивая «с безумной роскошью» в период своего первого царствования ханский дворец в Кавшане, Крым Гирей I задумал строительство одного из залов этого дворца в качестве театрального, предназначенного специально для осуществления в нем постановок пьес своего придворного тетра.
Заказ, сделанный крымским ханом представленному ему главой ханских придворных лекарей («геким баши») этническим французом Бланшетом и французским консулом бароном де Тоттом австрийскому негоцианту Клееману чрезмерно большего, нежели, чем это было потребно для жилища восточного правителя, количества зеркал и люстр, позволяет предположить, что один, возможно, самый большой зал дворца хан планировал обустроить в качестве своеобразного театрального зрительного зала. Вероятно, что увиденная де Тоттом в конце ноября 1768 года в ханском дворце Крым Гирея I «новая татарская комедия, основанная на смешных положениях и запутанных приключениях», игралась крымскотатарскими, французскими и предположительно польскими артистами именно в этом зале.
Доказательством того, что уже в период первого царствования Крым Гирея I осуществлялся руководимый этим крымским ханом процесс создания профессиональной придворной музыкальной капеллы и театральной труппы, могут послужить также и материалы донесений в Санкт-Петербург консула Российской империи в Крымском ханстве премьер-майора Александра Никифорова.
Из текста 16 / 27 ноября 1763 года донесения российского консула интересным для темы данной статьи является его второй абзац. В нем, со слов польской шляхтянки Саломеи Пильштыновой, говорится о присылке молдавским господарем крымскому хану четырех скрыпиц, то есть музыкальных инструментов скрипок европейского образца. Господарем Молдовы на тот момент являлся слывший покровителем ученых грек-фанариот Григорий Каллимаки (1761 — 1764 и 1767 — 1768). Основным смычковым инструментом в пользовании крымскотатарских, армянских и греческих музыкантов Крымского ханства на тот момент являлся кеман — близкий родственник персидской кеманчи. Шарообразный корпус инструмента изготавливался в основном из абрикосового дерева, тыквы, кокосового ореха или других материалов и обтягивался кожей. Кеман в персидском языке означает слово смычок (в крымскотатарском – «яй» или «джай»), отсюда происходит и название самого инструмента. Кеман производился на тот момент как крымскими мастерами, так и поставлялся из-за рубежа, а так называемый стамбульский кеман являлся одним из основных предметов импорта в Крымское ханство. Отсюда и европейская скрипка (виола) вошла в крымскотатарскую музыкальную терминологию под названием кемане. Возникает вопрос: зачем Крым Гирею I тогда понадобились скрипки именно европейского образца? На тот момент при дворе хана продолжала работать увиденная до этого в марте 1762 года прусским посланником фон дер Гольцем музыкальная капелла и театральная труппа европейского образца, составленные в основном из приглашенных из Европы артистов и музыкантов, в достаточной степени владевших мастерством игры на этом инструменте, и эти скрипки по какой-либо причине понадобились для них. Но нам кажется, что основной ответ на этот вопрос дает в своих воспоминаниях (речь о них будет вестись дальше) австрийский негоциант и путешественник Клееман. Крым Гирей I при заключении контракта с актерами театра и музыкантами оркестра, приглашаемыми для работы в его придворном театре, одним из обязательных условий их работы вменял обязательство обучать своему искусству местных крымскотатарских артистов. По этой причине эти присланные 31 октября 1763 года молдавским господарем Григорием Каллимаки, вероятно по просьбе крымского хана, четыре скрипки предназначались именно для добавленных в оркестр европейского образца четырех крымскотатарских музыкантов.
(Продолжение следует.)
comments powered by HyperComments