(Продолжение. Начало в №30-35)
В мае 1918 года, опираясь на мандат, полученный от немецкого командования и Курултая, Джафер Сейдамет приступил к переговорам о формировании крымского правительства, в котором генерал Сулейман Сулькевич должен был получить пост военного министра. Согласно пожеланиям Берлина, в будущем кабинете обязательно должны были быть представлены немецкие колонисты (еще в XIX веке царское правительство привлекало выходцев из Германии для освоения территорий полуострова, опустевших в результате эмиграции крымских татар, и к моменту описываемых событий в Крыму проживали уже около 40 тысяч немцев).
Что же касается русской части населения края, то поскольку немецкие власти не благоволили социалистическим партиям, то лидерам Курултая не оставалось иного выбора, как искать партнеров для формирования правительства на правой части политического фланга, где доминировали кадеты.
Колебания линии партии
Во времена первой русской революции (1905 – 1907 гг.) крымские татары и другие национальные меньшинства Российской империи симпатизировали оппозиционной к царскому режиму либеральной партии конституционных демократов. Однако это время уже безвозвратно ушло. Получив в результате Февральской революции 1917 года большое влияние на Временное правительство и государственный аппарат страны, кадеты не были заинтересованы в революционных преобразованиях.
Партийный вождь кадетов Павел Милюков считал, что политические преобразования в России вполне могут ограничиться переходом от самодержавия к конституционной монархии и ратовал за продолжение войны с Германией и ее союзниками до победного конца. Политический курс кадетов в 1917 году отражал интересы верхушки российского общества — крупных землевладельцев и промышленников, тесно связанных с западноевропейским капиталом, прежде всего французским. Лидеры кадетов были весьма состоятельными людьми, многие из них владели дачами на Южном берегу Крыма, позицию партии пропагандировал целый ряд периодических изданий.
Ратуя за унитарный характер российского государства, руководство кадетской партии считало недопустимым федерализацию страны и предоставление политических прав национальным меньшинствам. Неудивительно, что между кадетами и крымскотатарским национальным движением вспыхнуло острое противостояние. По инициативе губернского комиссара Временного правительства и по совместительству одного из лидеров крымских кадетов Богданова, крымский муфтий Номан Челебиджихан был арестован в июле 1917 года военной контрразведкой. Кадетская печать настраивала русское население против крымских татар. В свою очередь крымскотатарская печать активно критиковала кадетов и вела кампанию за отстранение Богданова от власти в губернии.
В широких массах российского населения в течение 1917 года росла популярность социалистических идей. Но социалистические партии были расколоты. Одна часть левых считала, что в интересах родины нельзя допустить поражения России в Первой мировой войне, и для этого была готова идти на компромисс с кадетами. Напротив, лидеры большевиков бросили в массы лозунг об отстранении министров-капиталистов от власти и заняли бескомпромиссную позицию. К концу 1917 года значительная часть армии и населения обеих столиц пошла за лидерами большевиков с их простыми лозунгами, сулившими крестьянам землю, рабочим фабрики и заводы, а всем вместе мир и окончание кровопролитной империалистической войны. Ставка кадетов на армейских генералов и военную диктатуру оказалась битой. Политика лидеров кадетской партии в период с февраля по октябрь 1917 года во многом обусловила последовавшую затем катастрофу российской государственности.
В новых политических условиях некоторые лидеры крымских кадетов сменили риторику. Так Даниил Пасманик, редактировавший газету «Ялтинский голос», на страницах своего издания в январе 1918 года призывал жителей Крыма всех национальностей «поддержать стремление татар к государственному строительству», и тем самым спасти Крым, «а косвенно и всю Россию, от анархии и разложения».
«Не задумывают ли татары отложение Крыма? Все официальные заявления авторитетнейших представителей крымскотатарского населения, все его официальные документы и объявленные крымскотатарские основные законы свидетельствуют о том, что имеется в виду только одно: оздоровление Крыма на благо всего крымского населения. Мы должны отнестись с полным и нераздельным доверием к татарам», — писал Пасманик.
Причины внезапно возникшей любви Пасманика к татарам были весьма прозаичны. К началу 1918 года, в обстановке всеобщего развала государственных механизмов, верные Курултаю военные части были единственной силой, противостоявшей захвату власти в Крыму большевиками. Объявив кадетов партией врагов народа, большевики были не склонны церемониться со своими политическими противниками.
«Курултай, то есть татарский парламент, был тоже чем-то вроде митинга, но исполнительный орган его — татарская «Директория» — до известной степени был не только национальной властью, распоряжениям которой подчинялись татары, но отчасти и общекрымской. Дело в том, что Директория все-таки располагала военной силой: в ее распоряжении был Крымский конный полк, вернувшийся с фронта в значительной степени сохранившим дисциплину, а кроме того, Директория сформировала из солдат-мусульман разных частей особый мусульманский пехотный полк. Так как все остальные воинские части, находившиеся в Крыму, к этому времени утратили совершенно всякую дисциплину и просто состояли из тунеядцев, живших в казармах на казенном иждивении, то постепенно поддержание внешнего порядка переходило в руки татарской Директории. Татары Конного полка разъезжали по улицам Симферополя и наводили порядок своим воинственным видом, а иногда и нагайками», — вспоминал впоследствии другой видный крымский кадет князь Владимир Оболенский.
С оккупацией немцами Украины и Крыма и установлением на этих территориях относительного спокойствия, после нескольких месяцев большевистского правления, многие активные члены кадетской партии, бежавшие из Москвы и Петрограда, обосновались в Киеве и Симферополе. В мае 1918 года прошел съезд кадетских организаций Украины. Всего лишь за год до этого переговоры между Временным правительством и Центральной Радой о возможности будущей автономии Украины в составе России спровоцировали в Петрограде правительственный кризис. В знак протеста против любых уступок украинцам трое министров-кадетов тогда вышли из Временного правительства.
Теперь же, когда Украина была провозглашена независимым от России государством и занята войсками кайзеровской Германии (за продолжение войны с которой кадеты так рьяно ратовали в течение всего 1917 года), кадетский съезд санкционировал участие партии в работе украинских государственных структур.
Такой зигзаг партийной линии был обусловлен, с одной стороны, победой советской власти в центральных регионах России, а с другой – переворотом, произошедшим в Киеве 29 апреля 1918 года. Считая деятельность украинских политиков-социалистов из Центральной Рады неэффективной, германское командование санкционировало захват власти в украинской столице бывшим царским генералом Павлом Скоропадским. Происходивший из старинного украинского дворянского рода Скоропадский был объявлен гетманом Украины и приступил к созданию авторитарного политического режима, отражавшего интересы чиновничьей бюрократии и крупных землевладельцев.
Кадеты получили от Скоропадского целый ряд постов в новом украинском правительстве, в том числе должности министров финансов, торговли и промышленности, продовольственных дел, народного образования и пр. Поддерживая политику Скоропадского, они не оставляли мысли о восстановлении России в прежних границах. Кадеты надеялись, что в будущем им удастся убедить гетмана превратить Киев в центр, вокруг которого будут собираться другие регионы бывшей империи, отвергнувшие власть большевиков.
Планы партийного вождя кадетов Павла Милюкова шли еще дальше. В то время он надеялся убедить Германию возобновить боевые действия против Советской России и двинуть войска дальше на восток с целью занять Москву и Петроград. Таким образом, с помощью немецких штыков Милюков рассчитывал свергнуть большевистский режим в России.
Эта позиция, впрочем, вызвала раскол в партийных рядах кадетов, поскольку часть членов партии, особенно находившиеся на Кавказе в рядах белого движения, выступали за сохранение внешнеполитической ориентации на Англию и Францию, надеясь на их конечную победу в войне с Германией.
По признанию князя Оболенского, под влиянием Милюкова такие известные представители крымских кадетов, как Д.Пасманик и бывший таврический губернский комиссар Временного правительства Н.Богданов, стали сторонниками прогерманской ориентации.
Сам Богданов в своих воспоминаниях (опубликованных российским историком А. Пученковым в 2018 году в журнале «Новейшая история России») описывает, как уже после поражения Германии в Первой мировой войне, на краевом съезде кадетов в Екатеринодаре (современный Краснодар) Милюков признавал ошибочность своих взглядов и, оправдываясь, заявлял, что в своих заблуждениях руководствовался любовью к России.
«Все объяснение произвело на меня тягостное впечатление, ибо я продолжал считать, что, несмотря на победу союзников, противобольшевистским движением был упущен благоприятный момент, и что при поддержке немцев Добровольческая армия могла бы занять Москву», — полагал Богданов.
Что же касается крымского вопроса, то, несмотря на внутренние разногласия, в автономии, а тем более в самостоятельности полуострова кадеты не были заинтересованы. Это во многом совпадало с устремлениями гетмана Скоропадского, стремившегося с первых дней своего правления распространить свою власть и на Крым.
Несостоявшийся премьер
Тем временем на полуострове начались переговоры о составе и программе краевого правительства. Первоначально лидеры крымских кадетов склонялись к вхождению в состав кабинета и были нацелены на то, чтобы добиться наиболее благоприятных для себя условий.
«…Мы понимали значение гражданской власти даже в оккупированной иностранными войсками области и находили невозможным, отказавшись от участия в правительстве, отдать целиком всю власть в руки татарских националистов. Однако предлагавшиеся нам условия были совершенно неприемлемы. Не могли же мы принимать участие в правительстве, ответственном перед парламентом национального меньшинства (татары, как я уже говорил выше, составляли всего четверть крымского населения). Русские члены правительства должны были иметь опору в авторитетном народном представительстве, чтобы парализовать влияние Курултая. В конце концов, мы решили ответить, что согласились бы принять участие в управлении Крымом вместе с татарами, лишь получив полномочия от совещания губернских гласных пяти крымских уездов, которые должны были съехаться на губернское земское собрание», — откровенничал князь Оболенский в мемуарах.
Переговоры проходили как в ходе частных встреч, так и на банкете, организованном Татарским парламентом. Если верить тому же Оболенскому, банкет был весьма роскошным: «Мы предполагали скромно поужинать в складчину и были крайне удивлены, найдя там роскошно сервированный стол с закусками, водками и винами. Неприятно было принимать это роскошное угощение от группы молодых татар, скромное имущественное положение которых было нам известно, но большинству из нас пришлось бы заложить жен и детей, чтобы оплатить такой ужин. Смирились и поужинали, не то за счет вакуфных сумм (капиталы, принадлежавшие татарскому духовному управлению), не то за счет немцев или турецкого султана… Намазывая хлеб зернистой икрой, я старался не думать о том, на какие деньги она куплена…».
Условия кадетов сводились к следующему: будущее крымское правительство не должно быть ответственным перед Курултаем. Соглашаясь на назначение премьером татарина, они отказывались поддержать кандидатуру Джафера Сейдамета, которому татарский парламент выразил доверие. Кроме того, в правительстве не должно было быть Министерства иностранных дел, а сами члены нового кабинета должны были быть одобрены губернским земским собранием. Первые два пункта поддерживались и немцами-колонистами.
По воспоминаниям представлявшего на переговорах немцев-колонистов общественного деятеля Владимира Налбандова (наполовину немец, наполовину армянин Налбандов активно участвовал в немецких национальных делах и впоследствии занял пост министра народного просвещения в краевом правительстве), условие об отводе кандидатуры Дж. Сейдамета прозвучало 4 июня от лидера крымских кадетов Соломона Крыма. «К чести Сейдамета надо сказать, что он довольно легко согласился с предъявляемым отводом», — отмечал Налбандов, который отнюдь не симпатизировал лидеру крымских татар. Соломон Крым тут же предложил в качестве компромиссной кандидатуры на премьерский пост Джафера Аблаева. «Тот долго отказывался, указывая на свою совершенную неподготовленность, но Крым настаивал на этой кандидатуре, подчеркивая, что для Сейдамета будет совершенно не обидно уступить премьерство лицу, стоящему во главе национального парламента», — отмечает Налбандов.
Отказавшись от премьерских амбиций, Дж.Сейдамет тем не менее добился от кадетов ответной уступки — согласия на образование в составе крымского правительства Министерства иностранных дел. Казалось, противоречия были улажены, правительство должно было быть составлено татарами, немцами-колонистами и кадетами на паритетных началах. Однако собравшееся в тот же день губернское земское собрание поставило ультиматум Курултаю, потребовав, чтобы 5 из 9 министерских портфелей в кабинете получили его представители. Также земцы выступили против создания Министерства иностранных дел. Переговорный процесс, продолжавшийся уже несколько недель, зашел в тупик.
«Крым и Келлер сидели еще у меня, когда приехал Сейдамет, совершенно угнетенный неудачей соглашения, казавшегося уже налаженным путем ряда сделанных им и татарским парламентом уступок, и сообщил нам, что идет к Кошу отказаться от возложенного на него поручения. Казалось бы, что такой исход должен был бы всех обрадовать, но в ту минуту вместо радости возникали самые разнообразные опасения. Надо сказать, что тянувшиеся безмерно долго переговоры, не приведшие, в конце концов, ни к каким результатам, вызывали в германском штабе неисправимое уже раздражение и угрозы передать Крым Украине, уже воинствующей и не скрывающей своих стремлений не только к самостийности, но и к украинизации, рассылающей свои приказания и циркуляры школам и учреждениям. По словам Сейдамета, в последние дни ему с трудом удавалось сдерживать требование штаба дать скорее окончательный ответ о составе кабинета, так как благоприятный исход переговоров был штабу им гарантирован на основании предварительных соглашений в Ялте и здесь. И вдруг теперь оказывалось, что весь налаживавшийся аппарат распадался окончательно. В большом смущении мы ожидали, что предпримет германское командование», — так в весьма мрачных красках описывал сложившееся положение В. Налбандов.
Казалось, силы, противодействовавшие Курултаю, стремившиеся дискредитировать крымскотатарских политиков, выставив их неспособными организовать управление краем, добились своего. В кадетской печати уже вновь зазвучали резкие выпады против курултаевцев. «…Вы не научились ценить действительную свободу, равную для всех, а под влиянием ваших неумных вожаков вы увлеклись жаждой власти, вас научили не нуждаться в братстве, а стремиться к господству, к диктатуре», — так теперь разглагольствовал Пасманик на страницах «Ялтинского голоса», стараясь настроить русское общественное мнение против Курултая.
Неожиданный поворот
Реакция немецкого командования на срыв формирования крымского правительства была неожиданной. С согласия Берлина командующий немецкими войсками в Крыму генерал Кош 5 июня поручил формирование кабинета генералу Сулейману Сулькевичу. Генерал был человеком новым в крымской политике и в определенной степени темной лошадкой. Уже без участия кадетов, отказавшихся входить в кабинет, к 25 июня 1918 года, процесс формирования краевого правительства был завершен.
(Окончание в следующем номере.)
comments powered by HyperComments