(Продолжение. Начало в №30 — 36)
25 июня 1918 года генерал Сулейман Сулькевич обнародовал программную декларацию нового крымского правительства. Вступая в управление краем, новая власть спешила довести до ведома населения полуострова следующее: «С согласия германского военного командования, оккупирующего Крым для восстановления спокойствия и порядка, генерал-лейтенант Сулькевич принял на себя организацию правительственной власти. Вопрос об образовании ответственного выборного правительства будет разрешен впоследствии по соглашению с германским командованием, когда наступят в крае действительное спокойствие и порядок».
Следует заметить, что вопрос о проведении выборов в Крымское учредительное собрание активно обсуждался в ходе предшествовавших созданию правительства напряженных переговоров между С.Сулькевичем, будущими министрами и представителями германского командования. Командующий немецкими войсками на полуострове генерал Кош настаивал на том, чтобы отложить на неопределенный срок выборы в крымский парламент, и Сулькевичу пришлось уступить.
Для лидеров крымских татар вопрос о выборах в крымский парламент имел большое значение. Еще с конца 1917 года они ратовали за их проведение. В Курултае и Директории (Крымскотатарском национальном правительстве) на рубеже 1917 – 1918 гг. рассчитывали, что им удастся убедить общекрымский парламент провозгласить автономию Крыма как составную часть федеративной России.
К середине 1918 года вопрос о статусе полуострова приобрел еще большую остроту. Западные регионы бывшей Российской империи были оккупированы германскими войсками, а на остальной ее территории бушевала Гражданская война. Финляндия, прибалтийские государства, Украина, республики Закавказья одна за другой объявляли о своей независимости. В этой обстановке, на фоне приближающейся к своему завершению Первой мировой войны и грядущей международной мирной конференции, населяющим Крым народам предстояло определиться с формой государственного существования края.
Правительство и его программа
За исключением большевиков и их союзников, все политические силы, представленные в то время в Крыму, не желали подчиняться власти советского правительства, работавшего под руководством В.Ленина в Москве. Однако на этом согласие заканчивалось. И если в Курултае были склонны полагать, что ввиду гражданской войны и произошедшего фактического распада бывшей империи, полуостров вправе пуститься в самостоятельное плавание, то русская часть населения естественно рассматривала самостоятельность края лишь как сугубо временное явление.
«Вообще, по моему мнению, во все это смутное время Крым — как отдельная единица, — конечно, временно отдельная, — мыслился далеко не одними татарами — так и в наших совещаниях было татар 2—3 человека, да и те совсем не из лагеря сепаратистов, а говорили все члены только об упорядочении жизни в Крыму и управлении Крымом», — так описывал в своих воспоминаниях политическую обстановку, сложившуюся на полуострове накануне выхода на политическую арену генерала Сулькевича, один из будущих министров краевого правительства Владимир Налбандов.
Первоначальный состав кабинета, сформированного генералом, был следующий. С.Сулькевич помимо поста премьера сосредоточил в своих руках портфели министров внутренних, военных и морских дел. Представлявший в правительстве интересы Курултая Джафер Сейдамет занял пост министра иностранных дел. Вместо отказавшихся работать в правительстве представителей партии кадетов в состав кабинета были приглашены бывший таврический вице-губернатор дореволюционного времени князь Сергей Горчаков, получивший пост заместителя министра внутренних дел, и граф Владимир Татищев, занявший посты министра финансов, промышленности, торговли и труда, а также временно управляющего Министерством юстиции. Министром путей сообщения, общественных работ, почт и телеграфов назначался Лев Фриман. Представители немецких колонистов также получили посты в правительстве — Томас Рапп (министр земледелия, краевых имуществ и снабжений), Владимир Налбандов (краевой контролер, краевой секретарь и временно управляющий Министерством исповеданий и народного просвещения).
Относительно политического статуса Крыма программная декларация краевого правительства сообщала следующее: «Крымское краевое правительство ставит своей задачей сохранение самостоятельности полуострова до выяснения международного положения его и восстановления законности и порядка». Таким образом, новая власть пыталась найти компромисс между позициями двух частей крымского общества. С одной стороны заявлялось о самостоятельности Крыма, что должно было понравиться Курултаю и крымскотатарским массам. Следующие дальше оговорки должны были показать русской части населения, что это еще не окончательное решение. Однако, как показали дальнейшие события, даже внутри крымского правительства разные его члены по-своему трактовали эти положения.
Декларация также объявляла о создании крымских вооруженных сил: «Сохраняя до окончательного разрешения судьбы Крыма в международном отношении строгий нейтралитет, краевое правительство находит необходимым для ограждения внутреннего порядка и внешних границ постепенное создание сухопутного войска и морских сил».
Кроме того документ вводил в правовое поле положение о крымском гражданстве: «Гражданами Крыма считаются без различия состояния, религии и национальности лица, к моменту опубликования настоящей декларации: а) приписанные к сословиям и обществам пяти уездов и городов Крыма, б) служащие в государственных и общественных учреждениях, в) владеющие недвижимой собственностью в пределах Крыма. Все же остальные лица признаются иностранцами и обязаны иметь паспорта; в случае желания перейти в число крымских граждан они обязаны обратиться в Министерство внутренних дел».
Государственным языком края объявлялся русский, однако в то же время указывалось, что «сношения с государственными и общеизвестными учреждениями допускаются как на русском, татарском, так и на немецком языках». Утверждалась декларацией и государственная символика Крыма, носившая признаки явного компромисса. Государственным флагом объявлялось «голубое поле с гербом бывшей Таврической губернии в верхнем углу около древка», при этом герб «бывшей Таврической губернии» признавался теперь государственным гербом. Таким образом, в вопросе государственной символики делалась попытка найти компромисс между устремлениями татарской (один из лидеров Курултая Абдуль-Хаким Хильми заявлял в мае 1918 года, что будущим флагом Крыма должно быть именно голубое крымскотатарское знамя) и русской частями населения края. Декларация провозглашала свободу вероисповедания, «за исключением сект, заведомо вредных и безнравственных». Что же касается свободы печати, то «ввиду крайней серьезности переживаемого момента» правительство считало «себя вынужденным» временно ввести цензуру для периодической печати. Ограничивала декларация и свободу собраний: «устроители собраний за сутки до созыва собрания должны известить о сем администрацию, каковая командирует своего чиновника для присутствия в нем».
В своей декларации правительство Сулькевича обещало населению Крыма содействовать развитию народного образования. А именно — открыть сеть начальных и средних школ, учредить университет «с техническими отделениями». Забегая вперед, отметим, что обещание открыть университет было действительно выполнено. Кроме того правительство обещало предпринять ряд мер для решения земельного вопроса, экономического развития края, его торговли, промышленности и курортов.
В социальной политике правительство выступало в защиту имущественных и социальных прав тех слоев населения, которые пострадали от действий большевиков в период их правления в Крыму в январе-апреле 1918 г. Правительство сохраняло в силе российские законы, изданные до захвата большевиками власти в Петрограде, оставляя за собой право пересматривать старые и издавать новые. Лица, считавшие себя неправомерно уволенными с государственной службы после Февральской революции, получали возможность в определенные сроки подать властям ходатайства о восстановлении своих прав. Правительство распускало избранные в 1917 году городские думы и земские собрания, в которых доминировали представители левых партий.
Позиция Берлина
С самого начала своей деятельности правительство генерала Сулькевича оказалось в остром конфликте с режимом гетмана Скоропадского в Киеве. Стремясь к подчинению Крыма своей власти, Скоропадский не признал правительства Сулькевича. А в скором времени украинская сторона начала экономическую блокаду полуострова.
Для понимания последующих событий весьма важно иметь представление о политике германского правительства в отношении Крыма. Современникам описываемых событий подчас могло казаться, что официальный Берлин не имел четко сформулированной позиции в крымском вопросе, то ли из-за того что Берлин колебался в вопросе о том, чью сторону — Киева или Симферополя — принять, то ли из-того что в германском МИДе менялся руководитель и новому министру было не до крымских дел. Однако на деле германское руководство свою позицию имело. Но как это водится в большой политике, не спешило раскрывать свои карты.
Весьма широкий круг вопросов, касавшихся германской политики в странах Восточной Европы, обсуждался на прошедшем в Спа (в этом оккупированном немецкими войсками курортном бельгийском городке, знаменитом на весь мир своими минеральными водами, в тот момент размещалась Ставка германского верховного командования) 2 июля 1918 года совещании представителей имперского правительства и Верховного главнокомандования. Совещание проходило под председательством кайзера Вильгельма II, участие в нем, в частности, принимали рейхсканцлер Георг фон Гертлинг, военный министр фон Штейн, начальник генерального штаба фон Гинденбург и его заместитель генерал Эрих Людендорф (последний в 1920-е годы активно поддерживал нацистов и их вождя Гитлера). Перевод протокола этого совещания на русский язык был опубликован в сборнике документов «Советско-германские отношения от переговоров в Брест-Литовске до подписания Рапалльского договора», изданном в 1968 году в Москве.
Немецкое командование было обеспокоено подъемом белого движения в России, высадкой английских войск в Мурманске и считало позиции большевистского правительства, заключившего с Германией и ее союзниками Брестский мирный договор, ослабленными. Опасаясь, что с победой белых Россия вновь окажется втянутой в мировую войну на стороне Антанты, германское руководство искало пути для воспрепятствования подобному развитию событий.
Следует заметить, что военное положение Германии летом 1918 года было далеко не блестящим. Несмотря на выход России из войны и прекращение боевых действий на Восточном фронте, бои на других фронтах продолжались. Более того, на Западный фронт на помощь французам и англичанам прибывали американские войска, которые могли переломить ситуацию. Вступление в войну Соединенных Штатов (первоначально в ней не участвовавших), таким образом, компенсировало для Антанты потерю России и делало для Германии полную победу в войне недостижимой целью. К тому моменту население и экономики воюющих с 1914 года европейских стран были крайне измотаны лишениями и потерями военных лет. Правительства противоборствующих государств готовились к мирным переговорам, но выставляли друг другу неприемлемые условия. Тем не менее в Берлине еще надеялись выторговать для себя мир на почетных условиях.
Генерал Людендорф и военный министр сообщали участникам совещания о поступающих сведениях о том, что русские монархисты согласятся на сохранение мира с Германией в обмен на возвращение Украины под власть России. Генерал Людендорф заявлял о невозможности создания жизнеспособного украинского государства. В свою очередь майор Бринкман, недавно участвовавший со стороны германского командования в переговорах о формировании крымского правительства, отмечал слабость гетманского правительства в Киеве. Бринкман обращал внимание на то, что среди руководящих деятелей нового украинского правительства доминируют великороссы, что вызывает недовольство украинских национальных сил.
«Мы пошли на Украину, чтобы получить продовольствие. В условиях хаоса в России мы хотим там навести порядок. Мы не должны предаваться иллюзии, что Украина долгое время сможет быть оторванной от Великороссии. Украина, так же как и Великороссия, славянское государство. Обе вновь объединятся. Вокруг Киева могут сейчас группироваться все русские сторонники порядка, и отсюда может произойти возрождение России», — подытожил обмен мнениями по украинскому вопросу кайзер Вильгельм II.
В Киеве в тот момент действительно находилось значительное число противников большевистского режим, бежавших из Советской России. Бывший царский генерал Павел Скоропадский, в конце апреля 1918 года свергнувший, с одобрения командования германских оккупационных войск, власть Украинской Центральной рады и провозгласивший себя гетманом Украины, активно привлекал их к работе в украинском государственном аппарате. Ряд представителей кадетской партии получили посты в гетманском правительстве, а пребывавший в Киеве лидер кадетов Милюков вынашивал далеко идущие планы на то, чтобы с помощью немецкого оружия покончить с большевистской властью в Москве. Германская сторона, поддерживая в Киеве контакты с представителями российских правых партий, побуждала их к принятию платформы Брестского мирного договора, давая надежду на восстановление прежней России (правда, без польских земель, Финляндии и Прибалтики). Но это была скорее заготовка на будущее. Непосредственно в данный момент немцы не собирались свергать большевиков.
С идеологической точки зрения для кайзеровского режима большевики не были удобными партнерами. В конце концов, именно радикальные левые были главной угрозой государственному строю Германской империи во внутренней немецкой политике. Однако тактические выгоды, которые давал обеим сторонам Брестский договор, перевешивали идеологические соображения. И красная Москва и имперский Берлин поддерживали активные контакты между собой, пытаясь извлечь наибольшую выгоду для себя. Так на совещании в Спа активно обсуждалась возможность сделки с советами, суть которой сводилась к тому, что немецкая сторона должна была признать власть Советской Россией над Баку в обмен на признание Москвой независимости Грузии и гарантии поставок бакинской нефти в Германию. Эта сделка, ставившая в весьма сложное положение Азербайджан, заключалась за спиной Турции, поддерживавшей азербайджанцев и пославшей им на помощь свои войска. Когда о закулисном соглашении стало известно осенью 1918 года, общественное мнение в Стамбуле было сильно возмущено действиями немецких союзников.
Однако обратимся к крымскому вопросу. «Относительно Крыма у меня была долгая переписка с ведомством иностранных дел. Я руководствуюсь здесь тем соображением, что там мы должны получить правительство, которое сможет правильно управлять страной», — так сформулировал свою позицию генерал Людендорф.
Майор Бринкман в свою очередь обрисовал положение на полуострове в следующих красках: «Когда мы вступали в Крым, все ожидали, что мы возьмем на себя защиту страны. Нужно было покончить с положением, когда в стране нет правительства. Мы стояли перед дилеммой, так как там нет возможности осуществить декларацию о самостоятельности страны на основе народного волеизъявления. Теперь и Великороссия, и Украина претендуют на Крым. Согласие в этом вопросе между обеими так же невозможно, как и в вопросе о границе. Порядок, во всяком случае, нужно установить. Большевистские преступники там еще на свободе. Мы не можем задним числом чинить правосудие. Население не в состоянии сформировать правительство. Генерал Сулькевич готов управлять страной в согласии с нами. Но он отклоняет всякое политическое сотрудничество с Украиной. Такое требование привело бы к падению его правительства. Мы должны считаться с тем, что Крым скоро обратится к имперскому правительству по поводу признания его самостоятельности».
Участвовавший в работе совещания представитель германского МИДа посланник фон Розенберг относительно будущего Крыма и статуса правительства Сулькевича высказал следующие мнение: «Я согласен рассматривать его как правительство де-факто. Но мы не должны заходить слишком далеко, ибо рано или поздно он все-таки отойдет к России. До тех пор, пока мы надеемся, что мы по-хорошему договоримся с Россией, мы не можем отступать от своей точки зрения в вопросе признания». Таким образом, в германском МИДе готовы были использовать Крым в качестве разменной монеты, чтобы в будущем обменять полуостров на какие-либо уступки с российской стороны.
Точка зрения, озвученная посланником фон Розенбергом, очевидно, была принята германским руководством. И в результатах совещания была зафиксирована следующая позиция: «Местное военное командование считает правительство генерала Сулькевича правительством де-факто, несмотря на отсутствие формального признания его со стороны имперского правительства. Только не следует содействовать самостоятельному будущему Крыма».
(Продолжение следует)
comments powered by HyperComments