«В гостях у татар», или Поездка в Кашик

Поездка в татарскую деревню

 

ТАРИХЧИ

С давних времен Крым привлекал к себе внимание различных путешест­венников. В последние же двести лет, с развитием туристической отрасли, на полуострове ежегодно бывает огромное коли­чество туристов, внимание­ которых, прежде всего, привлекают прекрасные пейзажи Южного берега, где поросшие зеленым лесом вершины крымских гор соседствуют с голубой гладью бескрайних морских просторов. Именно с ЮБК у большинства жителей постсоветского пространства ассоциируется Крымский полуостров. Но Крым — это не только Ялта, Алушта или Судак. Большая часть полуострова — это степная равнина, которая для крымских татар является такой же частью родины, как и горный Крым или Южный берег.

В отличие от ЮБК, крымская степь не привлекала к себе большого внимания путешественников. Оно и понятно, ведь крымские равнины лишь часть огромных степных просторов, протянувшихся через Евразию от Дуная до самого Алтая. Но тем не менее в анналах истории сохранились весьма интересные описания степного Крыма и его жителей. Об одном из них и пойдет наш сегодняшний рассказ.

 Детская книга

Среди миллионов оцифрованных книг на портале Национальной электронной библиотеки (https://rusneb.ru) можно обнаружить и небольшую книжку для детей под названием «В гостях у татар. Очерк из быта крымских татар». Эта книга, выдержавшая как минимум два издания — в 1914 и 1916 годах, была напечатана московским издательством, принадлежавшим известному русскому книгоиздателю того времени Ивану Сытину. Можно отметить, что И. Сытин был известнейшей личностью своего времени. Это был выходец из простого народа, имевший за плечами всего три класса школьного образования, сумевший стать одним из богатейших людей дореволюционной России. Накануне революции типографии Сытина печатали четверть всех книжных изданий России, кроме того, он издавал восемь газет и четырнадцать журналов (в том числе и знаменитый «Вокруг света»), и вся эта продукция распространялась через целую сеть книжных магазинов.

Книга «В гостях у татар» была напечатана в рамках серии «Детская библиотечка». Книжки этой серии, предназначенные для чтения детьми младшего и среднего возраста, продавались по цене в 10 копеек. При этом книжка в «Гостях у татар» была допущена Министерством народного просвещения и Главным управлением военно-учебных заведений для размещения в библиотеках низших учебных заведений и младших классов кадетских корпусов (начальные военно-учебные заведения).

Обложка книги принадлежала авторству «классного художника» Г.Д. Алексеева, кроме того, она была снабжена рисунками А. Малиновского. Стоит заметить, что звание классного художника мог получить только выпускник Императорской Академии художеств или Московского училища живописи, ваяния и зодчества, удостоенный по окончании обучения за свои работы золотой (большой либо малой) или большой серебряной медали. Такая медаль давала ее обладателю классный чин в чиновничьей табели о рангах, что позволяло выйти из податного сословия и получить льготу для отбытия воинской повинности. В таком случае весьма вероятно, что автором обложки был известный живописец и скульптор Георгий Дмитриевич Алексеев (1881-1951), окончивший Московское училище живописи, ваяния и зодчества в 1914 году и сотрудничавший с издательством Сытина.

Уже в советское время он стал известен как автор первой статуи В.Ленина.

Что же касается автора книги «В гостях у татар» — А.Вадзинской, то, судя по всему, она была весьма плодовитым детским писателем. Из-под ее пера вышел целый ряд детских книг — сказок и рассказов из жизни животных. Некоторые из произведений А.Вадзинской переиздаются уже в наши дни, но вот о жизненном пути писательницы сегодня практически нельзя найти никаких сведений. Впрочем, кое-что об этом можно узнать как раз из текста ее очерка о быте крымских татар.

Приглашение на Ораза-байрам

«Лето 1888 года мне пришлось провести на Юге России, в семье моего дяди, который служил сельским врачом в Феодосийском уезде, Таврической губернии. Всех деревень, жителей которых должен был лечить дядя, было 138; большая часть из них татарския», — так начинает А.Вадзинская свой рассказ о жизни крымских татар.

Как видно, уровень здравоохранения того времени был весьма низким, если один врач приходился на целую сотню сел. Неудивительно, что столь редкий специалист был чрезвычайно уважаем и востребован местным населением. А.Вадзинская пишет, что частыми гостями в доме ее дяди-доктора были приезжавшие к нему за советом два брата-крымских татарина, которых она называет Абжели и Абель-Меджид.

Татарин Абжели

«Старший Абжели, высокий, худощавый, седой татарин, был богаче, довольно хорошо говорил по-русски, и когда входил в комнату, то всем решительно протягивал руку, даже маленькой кузине и ея няне, предпочитал садиться на корточках у стены и никогда не снимал шапки. Младший ­Абель-Меджид был беднее­, по-русски говорил плохо, в комнате никогда не садился и все больше улыбался. Абжели приглашал к себе в гости дядю, тетю и всех нас. «Приезжай к нам на Байрам», — говорил он. Байрам в тот год приходился летом. Байрам —это подвижные праздники у мусульман, после Уразы, — Поста. Мне очень хотелось посмотреть, как живут татары. Я родилась и выросла в Петрограде, никогда раньше не видала крымских татар, и они меня очень интересовали: как у них устроены дома, что они едят, как одеваются женщины и т. д. Я несколько раз просила дядю свезти меня в гости к татарам, но он говорил: — Теперь не стоит ехать; у нихъ Ураза — 28-дневный строгий пост, когда они едят только утром до восхода солнца и вечером, после того, как покажется первая звезда. А вот как только начнется Байрам, тогда и поедете…

…В первый же день Байрама дядя приказал запрячь бричку, и мы — сестра милосердия, Анна Петровна, отлично говорившая по-татарски, я и мои две кузины отправились в Кашик, к Абжели в гости. Мы положили сена, ковров, две подушки и в 4 часа выехали со двора. Для подарка дочерям Абжели мы взяли несколько бутылочек дешевых духов. Татарки очень любят духи, и когда, бывало, приезжают к дяде, то всегда просятъ дать им что-нибудь, что хорошо пахнет».

Степное село

От села, в котором жила семья доктора, до деревни Кашик, где находился дом Абжели, было всего четыре версты (или 4,3 километра). Интересно, что название первого населенного пункта упоминается в тексте по-разному (видимо, из-за опечатки): в одном месте как Покровское, а в другом уже как Петровское. И если сел с названием Покровское в Крыму никогда не было, то Петровским до 1921 года называлось нынешнее село Ленинское Ленинского района (не путать с административным центром того же района — поселком Ленино).

Татарин Абель-Меджид

В то время Керченский полуостров (территорию которого занимает сегодняшний Ленинский район) входил в состав Феодосийского уезда. В окрестностях же Петровского как раз находилось исчезнувшее ныне село Джермай-Кашик. Именно об этом населенном пункте и идет речь в повествовании­ А.Вадзинской. Сегодня Джермай-Кашик известен, прежде всего, по событиям Великой Отечественной вой­ны. Это было родное село знаменитой разведчицы Алиме Абденановой, в котором осенью 1943 года она создала подпольную организацию, занимавшуюся сбором развединформации в интересах советской армии. Трагическая судьба А.Абденановой и ее соратников хорошо известна, потому вернемся к повествованию А.Вадзинской, события которого происходили за 36 лет до рождения А.Абденановой.

Говоря о положении села, писательница, прежде всего, обращает внимание на недостаток воды: «Деревня Кашик расположена на равнине; воды нет, ­т.е.­ ни моря ни реки. Воду берутъ из большой ямы, вырытой в земле и обложенной камнями в роде маленькаго пруда, который наполняется дождевой водой. Другой воды татары не пьют, и когда бывает засуха, то они испытывают большое лишение».

Очевидно, что здесь под прудом, наполняемым дождевой водой, подразу­мевается авут (аут) — небольшое водохранилище, обустраивавшееся для сбора дождевой и талой воды. Авут мог достигать в диаметре нескольких десятков метров.

Согласно статистическим сведениям, изложенным в «Памятной книжке Таврической губернии» 1889 года, в селении Джермай-Кашик насчитывался 31 двор со 172 жителями. Это было небольшое степное село, которое вряд ли могло удивить путника большим богатством, тем более степной Крым переживал большой упадок после массовой эмиграции крымских татар в 60-х годах XIX века. В этой связи не удивляет его описание А.Вадзинской:

«Татарская деревня производит довольно грустное впечатление: это какая-то серо-желтая куча камней. Дома построены из мелкаго булыжника, смазаннаго глиной, с плоскими крышами; заборы очень низенькие из того же булыжника; нет нигде деревьев или другой зелени; дома разбросаны какъ попало, улиц нет, посреди деревни — огромная конусообразная куча пепла. Татары топять кизяком. Это овечий или коровий помет, смешанный с землею; плоские кирпичи этого кизяка лежат грудами на низеньких заборах, сушатся. Он горит довольно жарко, но дает массу золы, которую татары и складывают в кучу среди деревни. Несколько в стороне от домиков стоит мечеть, единственное здание, выбеленное известкой. Домик Абжели, хотя и самый богатый в деревне, с виду ничем не отличался от других домов».

Дом Абжели

Добравшись до дома Абжели, русские девушки были приглашены хозяевами на его женскую половину: «Нас встретила жена Абжели, его мать, совсем старая татарка с бровями и ногтями, выкрашенными в красную краску, и его три дочери: Резеде, Зюре и Зенеб». Старшая дочь Абжели — Резеде, которой уже исполнилось 16 лет, по мнению А.Вадзинской, не была красавицей: «Настоящий тип татарки — узкие глаза, широкое лицо, маленький нос. Зато младшая­, Зенеб, просто поразила нас. У нея были чудесные черные глаза, с длинными ресницами, чрезвычайно красивый овал лица с матово-бледной кожей, маленький пунцовый ротик».

Абжелил, как хозяин дома, приветствовал своих гостей и велел своей жене их хорошо угостить.

Внутреннее устройство дома крымскотатарской семьи А.Вадзинская описывала следующим образом: «Дверь была так низка, что, входя в нее, надо было нагнуться; окна тоже маленькия, низкия, заделанныя решетками. Первая комната была кухней, столовой и кладовой для припасов. В углу виднелся очаг самого первобытнаго устройства: несколько сложенных камней, над ними колпак и труба, выходящая вверх. Дым наполнял всю комнату, когда топился ­очаг. Дверь налево от входа вела в следующую комнату. Эта была убрана довольно хорошо. На полу были постланы вой­локи и ковры; вдоль всехъ стен лежали подушки; на стенахъ также висели ковры. Вверху, почти над потолком, были устроены полки, на которых хранился разный домашний скарб и одежда. В этой комнате была выбеленная печ; около нея стоял огромный константинопольский, зеленый сундукъ, обитый жестью, который можно видеть почти у всякаго татарина. Татарки пригласили нас сесть на ковер; стульев у них нет, все сидят на полу, поджав ноги и облокотившись на подушки».

Девушки Джермай-Кашика

Как отмечалось выше, сестра милосердия Анна Петровна хорошо владела крымскотатарским языком, и потому легко выступила в роли переводчика. Но о чем могли говорить женщины из разных социальных миров, оказавшиеся рядом друг с другом? Конечно же, о нарядах. Тем более, что Резеде была уже невестой и ее приданное было готово.

В гостях у татар

«Одежда татарки состоитъ из нижней рубахи, ­обыкновенно коленкоровой или ситцевой, в праздник — шелковой, таких же широких панталон, затем халата, с вырезкой сердцем на груди и очень узким рукавчиком, доходящим до локтя, из-под него выступают белые, широкие кисейные рукава. Сверх всего этого в парадные дни надевается широкая кофточка без рукавов. На голове почти плоская бархатная или атласная шапочка, вся расшитая золотом или серебром, сверх шапочки девушки надевают чадру, кисейное покрывало, вышитое шелками и золотом; все волосы оне сплетают в мелкия косички; женщины покрывают волосы платком, а сверх него носят чадру. Обувь — сафьяновыя туфли или сапоги, нередко также расшитые, с подковками и узкими носками. Кроме того, богатыя татарки надеваютъ серебряные турецкие пояса и массу кораллов и золотых монет на грудь, в виде ожерелья. Резеде показала намъ все свои костюмы. По правде сказать, они нам показались верхом безвкусия. Например, один зелено-голубой шелковый из очень хорошей материи, а к нему кофточка из очень плохого лиловаго манчестера, обшитая мехом кенгуру. Показывали девушки и массу кисетов. Это шелковые или атласные мешки для табаку, вышитые шелками и канителью, которые во время свадебнаго пиршества невеста раздаривает самым почетным гостям, которые отплачивают ее мелкой серебряной монетой. Резеде была очень искусной рукодельницей: ея шапочки, кисеты и туфли были прелестно расшиты въ гладь золотом и серебром».

Познакомив гостей с приданым, Резеде решила привести в дом и своих подруг, чтобы те пением и танцами развлекали гостей, в то время как она с матерью будет готовить угощение:

«Действительно, не прошло и пяти минут, как Резеде вернулась, а с нею человекъ 10 девушек, все в ярких халатах, с белоснежными кисейными рукавами, в расшитых шапочках, некоторыя в красных фесках. У одной в руках был огромный бубен. Они поздоровались с нами по-татарски и чинно разселись полукругом, поджав ноги. Сначала они дичились нас, молча исподлобья разглядывали нас, да и мы чувствовали себя несколько неловко под такими пристальными взглядами. Анна Петровна попросила их что-нибудь спеть. Сперва они конфузились; одна затянула было, никто не поддержал, она и замолчала. Но мало-помалу разошлись и стали петь все. Одна запевала и ударяла в бубен в такт песни. Напевы были все однообразные, звуки крикливые, отрывистые и резкие. Нам не понравилось пение татарок, хотя, конечно, мы не высказали этого».

Грустный «Стрелок» или взаимопроникновение культур

Спев несколько крымскотатарских песен, девушки неожиданно заявили гостьям, что теперь исполнят для них и русскую песню.

«К нашему удивлению, запели известнаго «стрелочка», конечно, по-татарски. Мы просили перевести песню. Но содержание ея не походило на известнаго «Стрелка», — писала А.Вадзинская. Но, что за «Стрелка» она имеет в виду?

Песня под названием «Стрелок» («Я хочу вам рассказать, рассказать, рассказать») была чрезвычайно популярной в Москве и Петербурге в конце ­1870-х­ — начале 1880-х годов. Вслед за обеими столицами эта песенка с незатейливыми словами и легкой, живой, веселой мелодией с захватывающим танцевальным ритмом приобрела большую популярность и в провинции.

Сюжет песенки был весьма прост. Молодой стрелок встречает в темном лесу гуляющих девиц и просит их спеть песню о любви, но они советуют ему выбрать жену и засылать сватов. Спустя год стрелок уже не ходит в лес, а обнимает жену и качает колыбель.

Крымскотатарский же вариант «Стрелка», который услышала А.Вадзинская, имел далеко не такое оптимистическое содержание: «В ней говорилось о храб­ром воине, который уехал на войну, оставив родную деревню, мать, жену, детей, чтобы заслужить различныя­ почести, но враг убил его; он лежит в поле, а родные ждут его».

Праздничный ужин

От пения дело перешло к танцам: «Окончив пение, девушки принялись болтать между собою, говорили что-то и нам по-татарски, смеялись, дурачились, угощали нас подсолнышками и орехами, которыми были набиты их карманы, повторяли за нами русския слова, коверкая их, и учили нас произносить татарския. Потом взялись за руки и, образовав круг, принялись танцевать, подпевая себе. В средину вышла одна из них, била в ладоши, пела и, останавливаясь на секунду перед каждой подругой, клала ей руки на плечи. Танцы были довольно однообразны, движения медленны и мало грациозны».

Но какой же прием гостей без угощения? И вот настал черед и праздничного ужина.

«Пока девушки пели и танцевали, хозяйка и Резеде были заняты приготовлением угощения. Вскоре оне принесли низенькие круглые столики, поставили их перед гостями; на столах появились большие подносы из красной меди; скатертей и салфеток не полагается, нет также тарелок, ножей и вилок, а все едят руками. Приготовив столы, Резеде принесла огромную миску с дымящимися чебуреками. Так называются большие пирожки из преснаго теста, с бараниной и луком, замечательно вкусные. Мне потом случалось едат их в гостинице, в Феодосии, где для их приготовления держат татарина-повара, но, мне кажется, вкуснее Резеде их никто не умел готовить. К этим пирожкам подали в маленькой миске катык, т.е. кислое овечье молоко, в роде нашей простокваши. Затем следовала чорба — похлебка из рису с курицей, напоминающая по виду наш суп. Ее ели деревянными ложками из общей миски. Вместо хлеба татары едят хатламу — плоския лепешки из пшеничной муки на бараньем сале. Затем подали шашлыки — небольшие кусочки баранины, обжаренные на огне, на железных прутьях, и, наконец, кофе, который пьют в маленьких чашечках, вместе с гущей, в прикуску. Мне было неприятно есть со всеми татарками из одной миски; казалось, что все это грязно приготовлено, хотя Анна Петровна и уверяла нас, что чище не готовят ни в одной гостинице; поэтому я съела только один чебурек и выпила чашку кофе. Отказываться совсем от угощенья — это значить причинить большую обиду татарам, так как они очень гостеприимны и любят угощать. Я вспомнила, как дядя рассказывал, что один старый татарин, желая показать ему свое высшее расположение и почтение, брал грязными руками куски арбуза, разрезывал их ножиком, который вытащил из-за голенища сапога, и клал кусочки в рот дяде. И бедный дядя должен был есть: отказаться — значило чрезвычайно разобидеть старика. Напитком служит зюзьма — кислое молоко, размешанное водой. Мне не понравился его вкус, но, говорят, она отлично утоляет жажду; но главное и любимое блюдо татаръ — баранина во всех видах».

Отъезд

Настало время прощания и отъезда гостей: «На прощанье Резеде подарила мне и кузинам по красивой чадре. Кроме того, нам в дилижанс положили две пары цыплят. — Это подарок жене доктора,— сказала жена Абжели. Татарки очень любезно прощались с нами, благодарили за посещение и приглашали приехать еще».

Но напоследок гости нашли чему еще удивиться: «Когда мы уже сидели в экипаже, с поля вернулось стадо овец; старая татарка вышла с доенкой в руках и стала кричать: «Коц, коц, коц!» Смотрим, из стада выскакивают овцы, — одна, другая, третья, подбегаютъ к низенькой изгороди и становятся рядом, близко одна к другой, упираясь головами в изгородь. Это были овцы, которыя доятся. Татарка присела около крайней, подоила ее, потом толкнула рукой и подошла к другой; первая пошла в стадо. Потом татарка и эту отогнала и так передоила всех. Мы просто были поражены, недоумевая, как это можно было приучить к такому порядку овец, считающихся глупыми животными. Из овечьяго молока татарки делаютъ катык, зюзьму и сыр — кашкавал, довольно вкусный, если он не слишком солон. Уже стали загораться звезды, когда мы выехали, наконец, из Кашика. Свежело. Ровная, гладкая, безграничная степь убегала в темнеющую даль; трещанье и свист кузнечиков наполняли воздух; наш колокольчик равномерно позвякивал».

В целом очерк А. Вадзинской представляет собой хоть и весьма субъективную, но вместе с тем интересную зарисовку быта степного крымскотатарского села глазами постороннего наблюдателя. После выселения крымских татар в 1944 году этот уклад навсегда ушел в прошлое, а Джермай-Кашик, как и многие другие степные села, постепенно пришел в упадок и исчез с карты Крыма…

 

comments powered by HyperComments