Дочь-архитектор об отце-художнике
Исследователи пришли к мнению, что нарисовать портрет «типичной» творческой личности практически невозможно, просто она формируется при взаимодействии множества особенностей характера, поведения и социальных влияний. Но есть несколько характерных черт, свойственных таким людям. Они умеют мечтать, ибо это помогает в творческом процессе, как правило, лучшие идеи посещают в состоянии мечтательности. Они умеют все замечать – постоянно, повсюду, где бы и с кем бы не находились, впитывают информацию для творческого самовыражения. Этими качествами обладал и известный крымскотатарский живописец, сценограф и артист Сеидхалил Османов, столетний юбилей которого в сентябре этого года и 25-летие со дня смерти ознаменованы открытием персональной выставки в Музее Аметхана Султана в Алупке и творческим мероприятием в Республиканской библиотеке им. И.Франко. Об этой многогранной творческой личности публиковались статьи, готовились теле-, радиопередачи и видеосюжеты. Его жизнь и творчество изучали искусствоведы и освещали журналисты. Сегодня, в канун столетнего юбилея художника, в палитру красок его жизни добавятся цвета и оттенки воспоминаний детства, юности и зрелости его дочери Леоноры БАЕВОЙ, архитектора по специальности. Кстати, мало кому известно, что ряд ее интересных архитектурных задумок воплощены в таких проектах, как Церковь Святого Луки на территории медакадемии им.С.Георгиевского, торгового центра «SHEN», торгово-офисного центра на ул. К.Маркса и ряде других объектов Симферополя. Вот уже несколько лет Леонора-ханум преподает архитектурное проектирование в Академии строительства и архитектуры (бывшая Национальная академия природоохранного и курортного строительства).
Появившийся на свет 6 сентября 1919 года в Симферополе, Сеидхалил рос в семье, где часто любили собираться родственники и соседи, мама хорошо пела, сестра занималась в студии художника Н.Самокиша. Как-то его, девятилетнего мальчишку, случайно на улице приметил режиссер Крымскотатарского драмтеатра и пригласил сыграть эпизодическую роль в спектакле. Это была роль мальчика Сейрана в пьесе Александра Ширванзаде «Намус».
Море и Крым его манили всегда. 1980 г.
— Отец, вспоминая первую свою роль, очень сокрушался по поводу того, как ужасно оконфузился, забыв свои фразы, — рассказывает Леонора-ханум. — Он страшно испугался бутафорского шума и грохота, устроенного во время премьеры спектакля. Как известно, пьеса начинается со стихийного бедствия, превратившего губернский городок в результате разрушительного землетрясения в груду развалин. Однако его реальный испуг был органично воспринят публикой. С тех пор и родилась у него эта любовь к театру, он не пропускал ни одной премьеры.
Пятнадцатилетним подростком Сеидхалил поступил в театральный техникум и окунулся в мир сценического искусства. На последнем курсе, заметив у Сеидхалила неплохие вокальные данные, его стали готовить в труппу открывшегося Крымскотатарского театра оперы и балета, куда его и приняли после окончания техникума. Параллельно он с сестрой посещал студию известного художника-баталиста Н.Самокиша, увлеченно занимаясь по своему желанию рисованием. В 1938 году, не просуществовав и года, оперный театр был расформирован, но любовь к пению, народным песням и красивый поставленный голос он сохранил до конца своих дней, часто на семейных и дружеских застольях исполняя задушевные лирические песни. В составе труппы довоенного театра Сеидхалил имел счастливую возможность перенимать опыт и мастерство у прославившихся в те годы артистов, как русской, так и крымскотатарской трупп. Даже если он не был задействован в спектакле, то непременно с галерки внимательно наблюдал за происходящим на сцене действом, стараясь не упустить ни одной детали мастерского перевоплощения любимцев публики Эмир-Амета Парикова, Халида Гурджи, Ибадуллы Грабова и других. В 1939 году он был включен во Всесоюзное общество театральных деятелей. В годы войны артисты театра бригадой выезжали на передовую, поднимая боевой дух красноармейцев. А потом оккупация, Румыния, куда гитлеровцы насильственно вывезли артистов театра, наконец, депортация в Среднюю Азию. На урановых рудниках Таджикистана люди искусства переживали новую трагическую страницу своей жизни. Здесь у супругов – известных актеров Мерьем Ибраимовой и Сеидхалила Османова, судьбы которых связал театр, появился первенец Улькер. Но война, депортация и урановые рудники оказались не последним испытанием. В числе известных артистов — Сабрие Эреджеповой, Халида Гурджи, был осужден к 25 годам лагерей и Сеидхалил Османов.
С будущей супругой Заремой Куркчи, г. Бекабад. 1957 г.
Как необоснованно осужденный, Сеидхалил Османов вернулся из лагеря, отсидев 6 лет. Создал новую семью. Он специально приехал из Ленинабада в Бекабад познакомиться с Заремой Куркчи, которую порекомендовал кто-то из знакомых.
Ее отец Якуб Куркчи был филологом, до войны работал в Крымском издательстве, переводил школьные учебники на крымскотатарский язык. Он погиб на фронте, а его жена Ава с тремя дочерьми оказались в результате депортации в Узбекистане. Зареме шел 27 год, она работала в банке, и знакомство с интересной, яркой и артистичной личностью перевернуло ее жизнь. Несмотря на значительную разницу в возрасте, их многое объединяло. Она тоже родилась и жила в Симферополе, у них оказалось много общих знакомых и друзей, воспоминаний о том довоенном Крыме и Симферополе. В этом браке с разницей в два года родились две дочери — Эльмира и Леонора.
— Нас всегда восхищали их очень теплые супружеские отношения, — вспоминает Леонора-ханум. — Отец был главой и душой семьи, мама во всем его поддерживала. Когда они только поженились, снимали жилье в Советабаде, потом вместе строили дом на полученном участке в Ленинабаде. Папа всегда поддерживал все, что касалось образования, и мама, уже будучи замужем, поступила на математический факультет СамГУ и заочно окончила его. Она работала старшим экономистом в стройтресте, отец – художником-живописцем в мастерских Худфонда Таджикской ССР. Он очень любил гостей, в доме часто собирались родные и друзья, студенты. Мама, как радушная хозяйка, непременно всех угощала. Помню огромные горы чебуреков, мы с сестрой, повзрослев, раскатывали тесто, мама жарила. Отец на застольях пел песни, в основном из репертуара Эреджеповой, любил, когда мама готовила кобете. У нас дома отец собрал целую коллекцию кактусов, в саду выращивал розы, это был настоящий розарий. Позже из срезанных бутонов он составлял натюрморт, и они обретали новую жизнь, благодаря его кисти, уже на холсте. Папа вывозил нас на «Запорожце» (позже на «Жигули») в горы, на пикники, на сбор грибов, правда, всегда возвращались полные впечатлений, но с пустыми корзинами. Зато на обратном пути покупали грибы на рынке, и мама их солила. В школе все знали, что мой отец художник, и на всякие праздники и мероприятия его просили что-нибудь нарисовать, и он, как бы ни был занят, никогда не отказывал. Когда уже в старших классах мы хотели где-то собраться на какой-нибудь праздник или день рождения, отец говорил: «Пожалуйста, но только у нас». Он любил гостей, ценил дружеское общение, и для этого у него всегда были припасены соленья, он сам в 40-литровых кастрюлях солил помидоры, капусту. Хорошо помню, как они с Улькером из собственно выращенного винограда делали вино, и мама, подшучивая над их «виноделием», убедила перейти на домашнее производство сока, потому что вино почему-то превращалось в уксус. К сожалению, в феврале этого года мама ушла из жизни, в свои 90 лет она сохранила ясный ум и твердую память. Помнила дни рождения и имена всех родных, внуков и правнуков, нам даже в записные книжки заглядывать не надо было, мама всегда заранее напоминала.
— Что определило выбор вашей будущей профессии?
— В школе я любила рисовать, но это было несерьезное увлечение. Папины друзья-художники из Душанбе были у нас в гостях и, обратив внимание на мой рисунок, отметили твердую руку будущего архитектора, а я тогда как раз заканчивала школу, нужно было определяться с выбором вуза. И эта подсказка помогла определить мою будущую профессию. Так поступила в Ленинградский инженерно-строительный институт, окончив который была направлена архитектором в Ташкентский проектный институт.
— Что вы ценили больше всего в отце?
— Умение ценить жизнь и людей, независимо от их социального статуса, уважать чужое мнение. За отцом мы ощущали себя, как за каменной стеной. Несмотря на пережитые невзгоды, он был жизнерадостен, в доме благодаря ему всегда было весело, шумно. Но он мог быть требовательным и настойчивым, порой вспыльчивым. Не терпел хамства, кичливости и наглости, и если чувствовал это в человеке, на дух его к себе не подпускал. Никогда не проявлял озлобленности. Отец был разноплановым, человеком искусства. Мечтал посмотреть балет «Спартак» Хачатуряна, уважал и цирковое искусство. Главной ценностью в доме были книги. Он считал, что человек должен постоянно развиваться, духовно расти. В 1962 году отец был принят в Союз художников СССР.
Студентов-художников он призывал творить, а это значило – работать, работать и работать, и прежде всего над собой. Он всегда, вдохновляя их на творчество и созидание, дарил им кисти. Даже если внутренне он был чем-то недоволен или наши действия вызывали в нем протест, внешне или словом он этого никогда не проявлял, не давил своим авторитетом. Мы могли лишь чувствовать, что это причиняет ему боль, но он стоически принимал наше самостоятельное решение, как бы оно не шло в разрез с его собственным взглядом. Отец никогда не давил, не заставлял, уважал наш выбор, считая, что мы сами должны быть ответственны за свои поступки.
— Что рассказывал отец о годах заключения?
— Эта тема в семье была под негласным запретом. Родители хотели уберечь прежде всего нас, детей. Я об этом узнала лишь в старших классах, и это было для меня сильнейшим потрясением. Отец не хотел об этом даже вспоминать, это вычеркнутые годы его жизни, и мне бы тоже не хотелось. Единственное, что он говорил, так это об удивительно интересных, образованных, по-настоящему интеллигентных людях, с которыми ему там довелось общаться. И еще о хлебных пайках, которые зарабатывал рисованием маленьких портретов таких же, как и он, осужденных. Они отправляли их своим близким вместо фотографий.
С коллективом родного театра
— Свое первое знакомство с Сеидхалилом Османовым в его студии, будучи студентом-художником, профессор Государственного университета Илии (Грузия) Олег Панфилов описывал так: «…У каждого художника в студии висят картины, которые он никогда не продаст, они – часть их жизни, часть воспоминаний, часть их сердца и души. На нескольких картинах было море. Художник заметил мой взгляд и уточнил — Черное море, а на той картине Бахчисарай, а здесь Алушта, там – Генуэзская крепость в Судаке. Художник был у себя дома – там, в Крыму, он нарисовал себе тот дом, в котором когда-то жил. И продолжал в нем жить. Его живопись была крымской, она была насыщена крымским воздухом, и краски были совсем не таджикские – не то солнце, не та зелень деревьев. Он, после 6 лет тюрьмы и тридцати лет поселения, жил родным Крымом… Таджикистану «повезло» — у нас жили около 3 тысяч крымских татар, и среди них много театральных людей – артистов, художников. Повезло ли им, трудно сказать, наверное, только тем, что они смогли не потеряться и продолжить свою работу. И боролись, как могли, кто тщательно сохранял свой талант – для Крыма, кто выходил на улицы и требовал возвращения в Крым, и их потом судили и отправляли в советские тюрьмы, но они всегда говорили: мы вернемся». На мой взгляд, эти строки емко характеризуют крымскотатарскую интеллигенцию того периода. Как вы считаете, ваш отец реализовал себя в жизни?
— Он был талантлив во многом и старался реализовать себя во многом. Был период, когда врачи, ввиду проблем со зрением, рекомендовали снизить ему нагрузку на глаза, и он не мог сидеть без творчества и начал писать стихи на родном языке, пьесы. Он написал пьесу «Арзы ве Асан» (по известной крымскотатарской легенде «Арзы къыз»), и она, пройдя утверждение литературного отдела, в октябре 1988 года была принята к постановке. Но он прежде всего живописец, и его главная мечта — вернуться на родину и писать родной Крым — реализовалась. В те годы в среде крымскотатарской интеллигенции родилась идея (и она очень символична) вернуться и поставить эту пьесу на родине. Эта идея захватила многих. И отец, как-то придя домой, сказал: «Едем!». А маме, как правило, дважды повторять не требовалось. Это случилось осенью 1988-го, как могло показаться на первый взгляд, спонтанно в плане подготовки, но осмысленно и выстрадано в плане моральном. Вернувшись в Крым, он вместе со своими единомышленниками возродил Крымскотатарский театр, и постановка «Арзы къыз» (только Юсуфа Болата), режиссером и художником которой был отец, состоялась. Он выступал сценографом творческих и юбилейных вечеров памяти Сабрие Эреджеповой, Исмаила Гаспринского, Челебиджихана, Бекира Чобан-заде, Умера Ипчи, несмотря на возраст, плодотворно трудился, создавая огромные портреты. Он был восстановлен в Союзе театральных деятелей СССР, принял участие в первой выставке крымскотатарских художников, стал членом Союза художников Украины. В 1991 году, отправив запрос в Москву, он был официально реабилитирован по закону о жертвах политических репрессий. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что не смог реализовать свою мечту о мастерской на южном побережье, где бы он мог писать свой Крым, хранить и выставлять свои работы, проводить творческие встречи, мастер-классы… Его дом в районе старого города Симферополя просто уже не вмещал всех его картин. В Ленинабаде у него была своя мастерская, куда он часто брал меня с собой. Мольберт, запах красок, яркая палитра – это все с детства окружало меня и хранит память об отце. И я считаю, что он сумел реализовать свое главное призвание – им создано очень много работ, особенно после возвращения на родину, часть из которых хранится у нас, его детей, в Крымскотатарском музее, Музее И. Айвазовского в Феодосии и в частных коллекциях. Он до конца своей жизни работал, я помню даже в последние дни его с кистью. Его работы представляются на выставках, вдохновляя зрителей и ценителей прекрасного. И этот запах красок, распахнутый этюдник и атмосфера творчества по-прежнему царят в нашем доме. Его внучка Аделина Баева, переняв его любовь к живописи, связала свою жизнь именно с этой профессией, и на юбилейной выставке ее деда Сеидхалила Османова в библиотеке им. И.Франко будут представлены и ее картины.
У читателей есть прекрасная возможность окунуться в мир творчества Сеидхалила Османова, посетив его выставки, посвященные к 100-летию художника, 6 сентября в 13.00 ч. — в Музее Аметхана Султана в г.Алупке, а в середине сентября — в библиотеке им. И.Франко.
comments powered by HyperComments