На одном из благотворительных концертов на сцене Дворца культуры профсоюзов в Симферополе звучала Застольная из оперы Верди «Травиата», зал завороженно внимал исполнению отца и дочери — Сейтаблы и Эмилии Меметовых, артистов, чьи голоса вызывают восторг и восхищение публики, а воплощенные ими образы незабываемы. Неудивительно, что артистическая стезя Меметовых проявилась уже (или пока!) в третьем поколении. Вот как раз об этом — ролях в театре и кинофильмах, железобетонных конструкциях, сладкоголосых оперных партиях и многом другом — в сегодняшнем интервью с актером драмы высшей категории, Заслуженным артистом Крыма и Украины Сейтаблой Меметовым накануне его 60-летия.
Мы в неоплатном долгу перед родителями
Мустафа Мемет-оглу в мае 1944-го восемнадцатилетним парнишкой был принят в Бахчисарайский театр-ансамбль песни и пляски народов СССР при Управлении Промкооперации (удостоверение под №3 бережно хранится в семье), но стать профессиональным артистом ему так и не довелось. Буквально через пять дней наступила трагическая дата в его судьбе и судьбе всего крымскотатарского народа, в одночасье изгнанного с родной земли.
Юный артист и танцор Мустафа Меметов (стоит на сцене третий слева) в составе Бахчисарайского театра и ансамбля песен и пляски народов СССР
— Отец родился и рос в двухэтажном доме, неподалеку от Ханского дворца и старой бани в Бахчисарае, в чингене маалле, в очень музыкальной и артистичной среде, впитав в себя весь колорит той удивительной атмосферы, природы и улочек, тех звуков, музыки и песен. Будучи совсем еще подростком, он сыграл роль старика в «Аршин мал алан» и до войны выезжал в Москву с коллективом театра. Сохранилась фотография тех лет, запечатлевшая среди артистов и юного Мустафу Меметова, впоследствии вошедшая в книгу «Крымскотатарское сценическое искусство…» Исмета Заатова, — рассказывает Сейтабла Меметов.
— Что вам особо запомнилось из воспоминаний и рассказов отца?
— Дедушка, Мемет-картбаба, шил обувь, и мой отец от него унаследовал это мастерство, да и я в свободное время люблю починить свою обувь, это, видать, у меня тоже от них. Но больше всего ему нравилось петь и играть на скрипке, которую он самостоятельно освоил и с которой не расстался при выселении. Нас, детей, в семье было трое, я с сестрой-близняшкой Шание и братишка Ленур немного даже побаивались отца, он был строгим, но справедливым.
В Узбекистане, в г.Ленинск (Асака) Андижанской области, куда родители попали вследствие депортации, отец выучился на столяра, делал окна, двери, топчаны, а для души и дополнительного заработка играл и пел на свадьбах. Я благодарен судьбе и его близкому другу музыканту Ризе Куртмоллаеву (это дедушка известной актрисы Крымскотатарского театра Сусанны Барабашевой, он превосходно играл на кларнете и саксофоне), в доме которого в Андижане в 1967 году на бобинную кассету были записаны несколько песен: «Арабалар», «Къаранфиль», «Къаршыдан фенер келир» и другие, в исполнении моего отца. Отец обладал лирическим тенором, голосом, похожим на голос известного в те годы народного артиста СССР и лауреата госпремии Азербайджана Рашида Бейбутова. И вот эту кассету я оцифровал и храню как дорогую память. В Ленинске Мемет-картбаба и отец на участке в четыре сотки умудрялись выращивать виноград, абрикосы, яблони, гранат, персики, помидоры. Во дворе стояли 10 — 15 ульев, и соседи в округе покупали наш мед.
А еще запомнился курьезный случай, как отец взялся проверять наше с сестрой чистописание. Мы только пошли в школу, учились писать, и как я ни старался, но у меня все никак буква «В» не получалась. Отец, рассердившись, со словами: «Ай, бабанъны сакъалына…», за мной с тапком по двору гонялся.
Больно оттого, что мы рано потеряли отца. Нам с сестрой было по семь лет. Мама, помню, все сетовала, что надо бы на кухне полы делать, а отец мечтал о Крыме, собирался уже ехать по вербовке и отмахивался: «Къырымда энди япармыз» (В Крыму уже делать будем), но остался там, на чужбине…
— Ваша мама тоже пела?..
— Мама, Лилия Умерова, родилась в с.Биюк-Онлар, она осиротела в первые годы депортации. Мой дед, Сабит-картбаба, умер в 1944-м, сразу по прибытии в Узбекистан, Шание-битам – в 1947-м. Мамины корни происходят из села Керменчик, и с известной певицей Урие Керменчикли нас связывают родственные узы. Мама окончила педучилище в г.Маргилане и пединститут в Фергане, преподавала химию и биологию в школе, потом в педучилище. Она Заслуженный учитель Узбекистана, и мы помним, как в детстве отец брал скрипку и частенько просил ее что-нибудь спеть. Ей 82 года, и она живет с младшим сыном Ленуром в с. Скалистое.
Супруги Мустафа и Лилия Меметовы с детьми Сейтаблой, Шание и Ленуром, 1960-е гг. Узбекистан
Спустя годы я осознаю, в каком мы неоплатном долгу перед своими родителями. Сколько бы внимания мы им не уделяли – все равно этого мало. И когда приходится видеть неуважение к старикам или неблагодарное отношение детей к родителям, мне становится очень больно. Отношения родителей и детей переходят в форму нежелательной обязанности, обузы. Я не могу этого понять…
Драчуном не был, но постоять за себя и своих товарищей мог…
— Каким было детство будущего певца и артиста?
— Драчуном не был, но на школьных задворках, как правило, за туалетом, где решались на кулаках пацанские разборки, я мог постоять и за себя и за своих одноклассников. С седьмого класса и еще 3-4 года учебы в техникуме я занимался штангой в одной секции с позже прославившимся олимпийским серебряным призером тяжелоатлетом Наилем Мухамедьяровым, ныне завкафедрой КИПУ, кандидатом наук по социальным коммуникациям. Кто знает, как бы сложилась судьба мальчишки, в семь лет оставшегося без мужского воспитания. Но спорт уберег меня от влияния улицы, а прекрасный тренер, к сожалению, ныне покойный Валерий Дмитриевич Ким, помимо физической подготовки, сумел вложить в своих воспитанников чувство коллективизма, товарищеского плеча, и самое главное – научил преодолению самого себя. Тяжелая атлетика – это не борьба с конкретным противником, а борьба с самим собой, с противником внутри себя, преодоление трудностей. Занимаясь штангой, я к армии подготовился, служил в войсках противовоздушной обороны в Архангельской области.
С товарищами, с которыми вместе учились и спортом занимались: Рустамом Хусановым (он живет в Тольятти), Альмиром Латыповым (отставной полковник милиции в Уфе), дружим по сей день. Четыре года я отучился в музыкальной школе по классу баяна, если бы еще один год, то, наверное, как и сестра, поступил бы в музучилище и учился вместе с Сервером Какура, Эбазером Эмираджиевым, Сейдаметом Чалбаровым, Куртнеби Эмирусеиновым… Но, прислушавшись к маминому наставлению: «Ахча къазанмакъ ичюн акъай зенааты керек» (Чтобы деньги зарабатывать, нужно мужскую профессию иметь), я после восьмого класса средней школы поступил в Андижанский строительный техникум.
Но к музыке меня кривая вывела…
— И на строительстве пришлось поработать?..
— Представьте себе, я закончил факультет промышленного строительства деталей и железобетонных конструкций, и чтобы получить диплом, нужно было хотя бы полгода отработать по специальности. Поработал сменным мастером в Ташкенте на железобетонном заводе под начальством ныне многим знакомого ветерана национального движения Кемала Мустафаева. Потом вернулся домой и года два трудился мастером ОТК на заводе ЖБИ (железобетонных изделий), пока не поступил на подкурсы в Ферганский пединститут на факультет физкультуры и начальной военной подготовки. Но, после неудачного метания гранаты, травмировал плечо, и пока был освобожден от физических занятий на стадионе, музицировал в пустующем кабинете музыкальной кафедры, где меня случайно заметил заведующий хоровым отделением Саид Мамадалиевич Дададжанов. Выяснив, кто я такой, почему здесь и есть ли у меня музыкальное образование, он предложил: «Хочешь у меня учиться?, — и я, почему-то не раздумывая, согласился. — Винтом иди к своему декану, забирай документы», — скомандовал он. Так я оказался на музыкальной кафедре.
Хоть и кривая, но к музыке меня дорожка вывела. Но замечу, что я и в техникуме и в армии пел и играл на баяне в ансамблях. С вокально-инструментальным ансамблем «Улыбка» под руководством Володи Реденбока (он потом стал клавишником у узбекского певца народного артиста Узбекистана Шерали Джураева) пел на республиканском музыкальном фестивале, ездили на телесъемки в Ташкент. А с институтским ансамблем впервые выехал за рубеж с выступлением в честь 40-летия освобождения Будапешта от фашистов.
— …и в школе?..
— Да, и в школе два года пришлось поработать. После окончания Ферганского пединститута, помимо музыки и пения, я преподавал черчение (учеба в строительном техникуме не прошла даром) и, как ни странно, русский язык в узбекских классах (учителей не хватало).
Ашик запел на языке «эсперанто»
— Ваша первая роль в театре – это роль ашика в «Арзы къыз». Как вы оказались на театральных подмостках? Снова повороты судьбы?
— Да, судьба, хоть и не по прямой, но благосклонно ведет в нужном мне направлении. Золовка моей супруги Тамилы – Диляра принесла газету «Ленин байрагъы» с объявлением о конкурсном отборе в Крымскотатарский театр в г. Симферополе, первый тур которого пройдет в Ташкенте, в музыкальной школе №8, где директором на то время был Ильяс Темирович Бахшиш. Неделя сомнений и терзаний, подготовился, решился и поехал. В комиссии были Дилявер Бекиров, Гани Мурад, Февзи Билялов, Ильяс Бахшиш. Я прочел стихотворение Айше Кокиевой «Бахт ичюн», станцевал «Хайтарму», исполнил песню «Шу Ялтадан», помню, от волнения взял высокую тональность (мне аккомпанировал Дилявер Сеттаров, он уже был принят вне конкурса), а писатель и актер Гани Мурад засомневался: «Женский голос какой-то, непонятно…». Но меня приняли и дали направление в Симферопольское культпросветучилище на актерский факультет.
И вот здесь новый поворот. Я поступил вместе с ныне хорошо известными Ахтемом Сейтаблаевым, Алие Темиркаяевой, Луизой Усеиновой, Эльмаром Аблаевым, Асие Муждабаевой, Дилярой Аджимамбетовой, Гульнарой Планжиевой, и четыре года должен был учиться на актера. Нас отправили на практику в Судак собирать виноград. Им всем по 18-19 лет, а я среди них уже самый взрослый, 29 лет, семейный. Жена Тамила с нашей маленькой дочерью Эмилией в Симферополе на съемной квартире. Ну какая тут учеба со стипендией в 37 рублей, семью содержать надо! Я вернулся в Симферополь, забрал документы, собираясь искать работу. Через пару недель меня отыскал посыльный от Ильяса Бахшиша, дал номер телефона, по которому я должен был с ним связаться. Меня пригласили прийти в зал Культпросветучилища, где собрались режиссеры, сотрудничавшие с Крымскотатарским театром: Анатолий Новиков и Владимир Аносов, балетмейстер Аким Джемилев, художник, актер и театральный деятель Сейдхалил Османов, актрисы Айше Диттанова и Мерьем Османова, композитор Ильяс Бахшиш. Здесь меня хорошенько отчитали за то, что я своевольно забрал документы, а потом попросили показать им все, что умею, я прочитал стихи, спел, станцевал. Посовещавшись, они приняли решение, что берут меня в труппу театра актером драмы с зарплатой в 120 рублей и условием, что я буду усиленно заниматься и работать над собой. И вот первое мое выступление на большой сцене в спектакле «Арзы къыз» в роли сказителя-ашика, нужно было имитировать игру на сазе и петь. Столько раз репетировали, а тут на сцене – забыл слова, пришлось вытягивать отдельные строчки на языке «эсперанто» (смеется).
Мой дебют в опере Верди «Травиата»
— Вы исполняли различные роли в спектаклях и кино, пели в Пекинском театре и участвовали в 70 гастрольных концертах в Германии и Дании. Кем вы себя ощущаете больше: актером или певцом?
— Я не считаю себя в полной мере ни настоящим певцом, ни настоящим актером, хотя и то и это мне очень близко по духу. Я сожалею, что в свое время не получил классического консерваторского образования. В начале 1990-х мне скрипач Дмитрий Яковлевич посоветовал позаниматься в оперной студии в Зимнем саду при Симферопольском ДК профсоюзов у выпускницы «гнесинки» Елены Николаевны Журавской, она училась у оперной певицы народной артистки СССР Нины Дорлиак, супруги легендарного пианиста Святослава Рихтера. Прослушав меня, она сказала: «Так-так, давайте-ка распеваться, а потом, прослушав меня, не раздумывая предложила: «Мы ставим «Травиату», нам срочно нужен Альфред». Пять лет почти ежедневных занятий дали свой результат, можно сказать, Елена Николаевна поставила мне оперный голос, и мой первый дебют в опере «Травиата» состоялся благодаря ей, с партией Альфреда я справился, а потом и с партией Бастьена в «Бастьен и Бастьенна» Моцарта. Сегодня с благодарностью вспоминаю уроки Елены Журавской, которая,кстати, уже более 10 лет живет на острове Грасиоза (Португалия) и занимается любимым дело — преподпет вокал, организовывает музыкальные фестивали.
— У вас неплохой сценический дуэт с дочерью – солисткой академического театра, Заслуженной артисткой Крыма, лауреатом международных конкурсов вокалистов и госпремии Крыма Эмилией Меметовой, а как сложилось с дуэтом семейным? Какой вы отец, супруг?
— Эмилия с пеленок росла под звуки музыки. В детстве, успокаивая или укладывая спать, я надевал на нее большие наушники, и она засыпала, мелодия в нее вливалась. Но, если честно сказать, наверное, я не совсем был внимательным отцом. Я практически не видел, как она росла. Уходил – она еще спала, приходил — она уже спала. О ее способностях к вокалу мне говорили другие люди. Да, я забирал ее из детсада, а мне говорят: она у вас неплохо поет. Друзья Рустем и Эскендер Сеферовы, Аким Какош, бывая у меня в гостях, обратили мое внимание на то, как она, ползая по спинке дивана, напевает песню Февзи Алиева «Элимдеки кемане». Когда подросла, отдали ее в музыкальную школу, с фортепиано как-то не сложилось, а вот в хоровом дирижировании она преуспела — ее заметила Лариса Николаевна Калиниченко. В Симферопольском музыкальном училище она занималась с прекрасным педагогом по вокалу Валентиной Николавной Григоренко и аккомпаниатором Эльвирой Викторовной Проценко.
На сцене театра Эмилия Меметова
Сегодня дочь, окончившая Симферопольское музучилище, магистратуру, затем аспирантуру по классу «Академический вокал» в Национальной музыкальной академии, артистка-вокалистка Государственного академического музыкального театра Республики Крым, делится с отцом своими секретами вокального мастерства, о которых я, честно говоря, даже не догадывался. У нее, помимо природных вокальных данных, есть, как у нас это принято говорить, вокальные мозги. Мне нравится наше исполнение «Эбедий севги» Эдипа Асанова и ряд классических дуэтов. Вообще, мы все стараемся реализовать свои невоплощенные мечты в своих детях, хотя это не всегда бывает правильно. В моем случае наши мечты совпали. Я счастлив, что она достигла того, о чем тоже мечтала. Хотел бы отметить, что всегда стараюсь почерпнуть знания у настоящих профессионалов. У нас в театре работала Левиза Чалбашева, у которой при обчении вокалу свой индивидуальный подход, мы также распевались и с Дилявером Сеттаровым, это мне помогало найти что-то новое для себя.
Театральная семья Меметовых
А если о семье, то она у нас театральная. Эмилия практически выросла за кулисами. Моя супруга Тамила работает главным администратором в Крымскотатарском театре. Можете представить, вся жизнь сплошной спектакль. Я ведь с первого взгляда на нее, и то издали, решил, что она будет моей женой. Я был свидетелем на свадьбе у товарища, приехали за невестой, чтобы ехать в загс, а во дворе столы буквой «П» стоят, за одним из них девушка в фартуке что-то нарезает. Мне, указав на нее, сказали: «Вон наша свидетельница», а я, то ли в шутку, то ли всерьез: «Значит, будет моей женой!» Она тогда только окончила Ташкентский экономический техникум с красным дипломом, и на следующий день после свадьбы я приехал к ней на работу, в бухгалтерию Андижанского горздрава. Через три месяца мы поженились и вот уже 34 года вместе.
Душевная рана актера, в которую режиссер должен подсыпать соль…
— Вы в одном из интервью отмечали, что любое человеческое проявление стоит актерского исследования, углубления в недра души. Вы полжизни посвятили сцене, искусству, какие выводы можете сделать сегодня?
— Человек – это многогранная личность, сложный и тонкий механизм, в недрах его души есть что-то положительное, что-то отрицательное. Исследование и того и другого: почему, зачем он поступил так, а не иначе, что послужило причиной, что побудило его на определенный поступок – это огромная задача, колоссальный опыт для артиста. Любое искусство – это способ самовыражения, цель которого быть услышанным, убедительным, искренним, чтобы зритель, слушатель верил, понимал. Фальшь все видят, все слышат. Творческий человек очень ранимый, не в меру тщеславный, поэтому с актером нужно уметь работать. Прежде чем что-то сказать, нужно знать, ЧТО сказать, нужно иметь огромный багаж знаний и при этом уметь им правильно пользоваться. Мне запомнилось, как при постановках Владимира Андреевича Аносова, он как режиссер подойдет к актеру, шепнет на ухо всего пару слов, и у тебя нутро переворачивается, ты понимаешь, ощущаешь как нужно, нет, не играть, а прочувствовать, прожить свою роль на сцене. Это просто магия какая-то. И вот этой магией овладели и режиссеры Ренат Бекташев и Билял Билялов. Я по сей день, выходя на сцену, преодолеваю себя, это чувство не притупляется, каждый выход – дрожь в теле. Если артист перестал волноваться перед выходом на публику — значит, уже и выходить не стоит. Не помню, кто это сказал, но есть очень точная мысль, с которой я полностью согласен: у каждого актера в душе должна быть некая кровоточащая рана, в которую режиссер постоянно должен подсыпать соль, а это очень больно…
— 60 лет вам исполнится, как говорится, по паспорту, а по состоянию души на сколько вы себя ощущаете?
— Да мне 27, от силы лет 30 (смеется). Я еще хотел бы Алима-айдамака сыграть, да исполнить партию Каварадосси в опере Пуччини «Тоска». С удовольствием поработал бы в оперном театре. В настоящее время я работаю в составе народного театра «Алтын бешик». В конце прошлого года в Татарстане успешно был встречен наш мюзикл «История любви», мы дали пять спектаклей: в Казани, Елабуге, Оренбурге, Бугуруслане. Здесь, в Крыму, ко дню депортации подготовили реквием, программу ко дню крымскотатарского флага. Ставим Амди Гирайбая «Хиджрет» («Эмиграция») — это дипломная работа Фатмы Асановой. А еще я готовлюсь стать дедушкой, не по состоянию души, конечно, (смеется), но по возрасту, а это тоже ко многому обязывает и дает новый заряд.
Ну что ж, читателям остается пожелать любимцу публики Сейтабле Меметову сохранить юность души и новых звездных ролей и партий. Хайырлы яшлар олсун, Артист, пусть всегда звучат аплодисменты в вашу честь!
comments powered by HyperComments