Адиле ЭМИРОВА, доктор филологических наук
Рассказ «Молитва» известного крымского писателя Станислава Кононовича Славича был написан в 1969 году, однако тогда по известным причинам не был напечатан. Первая публикация рассказа состоялась в 2000 г. в крымском журнале «Брега Тавриды» (№2–3), где была напечатана и моя статья о творчестве поэтов Б. А. Чичибабина и В. А. Некипелова, которые одними из первых подняли свои поэтические голоса в защиту изгнанных из своей родины крымских татар. С согласия автора в январе 2001 г. рассказ был напечатан в газете «Голос Крыма», а в начале февраля того же года, опять же с согласия автора, был переведен на крымскотатарский язык и напечатан в крымскотатарской газете «Янъы дюнья».
В основе сюжета – один день парня Рефата Сейдаметова, крымского татарина, который приехал из Средней Азии в Крым по просьбе деда посмотреть, цел ли их дом в горном селении Ай-Серез, и привезти горсть крымской земли на его могилу. Администратор гостиницы «Крым», выбросив его паспорт из окошка, отказалась принять его на одну ночь и пригрозила милицией.
«– Но почему? – растерянно сказал Рефат, подбирая свою красную книжку. – Есть же указ…
– Можешь подтереться своим указом <…>.
Перейдя дорогу, остановился вдруг и огляделся по сторонам, словно пытаясь понять, где он. Потом повернулся лицом к востоку (послеполуденное солнце оказалось за правым плечом) и торопливо достал дедов коврик. Расстелив его, поднял руки до уровня плеч и внятно сказал: «Аллах акбар». Продолжая стоять, вложил, как когда-то учил дед, левую руку в правую. Теперь, прежде чем опуститься на колени, надо было еще что-то сказать. Но что? Что? И тогда, не затрудняя себя раздумьями, крикнул: «Ля илях илля ллах!» Нет божества, кроме Аллаха. Кому, однако, кричал? Этим людям – чтобы озадачить и пригрозить? Или самому себе, потому что ничего другого не оставалось?» [Славич 2000: 125]
Форма художественного повествования в «малой прозе» С. Славича имеет сложную, комплексную природу: одни произведения – это информация публицистического характера о реальных людях и фактах их жизни на фоне реальных исторических событий (очерк); другие – художественный, образный во всех смыслах этого слова, текст с вымышленными сюжетом и системой образов (рассказ); в-третьих – содержательно оправданное сочетание разных жанровых особенностей и стилистических пластов. Объектом анализа в данном этюде, кроме рассмотренного выше рассказа «Молитва», выбраны произведения С. Славича «Молодежный абонемент», «В порядке партийной дисциплины», «Бесибе», «Возвращение». Они были напечатаны в 1993 г. в разных номерах «Крымской газеты», но в поле моего внимания попали лишь лет семь тому назад. В жанровом отношении – это очерки, т. е. небольших размеров литературные произведения, в которых описаны реальные события или происшествия. См. [Аблаева 2019: 151–157].
Мое особое внимание к этим произведениям С. Славича обусловлено не только тем, что в них описаны события в Ялте, предшествовавшие дню тотальной депортации крымских татар. Читая их, я как бы увидела себя откуда-то «сверху» одиннадцатилетним ребенком (18 мая 1944 г.), сидящим у моста вместе с плачущей матерью, двумя сестрами и соседями в ожидании этих страшных студебекеров. А с героиней рассказа «Молодежный абонемент» утром следующего дня ходила по знакомым мне уже безлюдным улицам бабушкиной деревни Ай-Василь (ныне – Васильевка): «Распахнуты двери, калитки, в домах как попало разбросаны вещи, а кое-что брошено уже во дворе или даже на улице. Блеют запертые в сараях или бродят неприкаянно овцы и козы, воют собаки… Страшный суд!».
В основе сюжета очерка «Молодежный абонемент» – также один день, точнее – одни сутки (с вечера 17-го мая 1944 года по вечер 18-го мая того же года) из жизни безымянной шестнадцатилетней русской девушки из Аутки, на окраине Ялты, которая вместе со своими ровесниками занималась составлением описи оставленного выселенными крымскими татарами домашнего имущества.
По характеру повествования текст отчетливо делится на две части: первая часть – это повествование от имени реального автора-рассказчика, вторая – своеобразное интервью безымянной реальной участницы описываемых событий, которые (части текста) отделены друг от друга пограничной фразой: Я беседую с одной из участниц этого собрания. Авторское начало в первой части текста выражено различными речевыми средствами: личным местоимением 1-го лица единственного числа и соответствующими глагольными формами (я интересуюсь; я уже говорил, отдаю себе отчет, я слышал, я беседую и т. п.), модальными, вводными словами, словосочетаниями и междометиями, передающими авторские эмоции и оценки (может быть, как правило, ясное дело, замечу попутно, так вот, судя по всему, так сказать, как это не удивительно, в самом деле, увы и др.). Взволнованная речь юной девушки (Ужасное чувство! Страшный суд!) перемежается комментариями уже взрослой женщины: «Мама обо всем, что произошло с татарами, уже знала и, наученная, как теперь понимаю, горьким опытом всей жизни, обсуждать со мной ничего не собиралась. Думаю, что наша перепись была пустой формальностью, а то и очковтирательством, под прикрытием которых близкие к властям люди обогащались». С. Славич, приехавший в Крым в 1954 г., мог встретиться и беседовать уже с женщиной тридцати и более лет, что эксплицируется выделенными жирным шрифтом вводными единицами.
Стилистически инородным в начале второй части очерка представляется небольшой фрагмент, явно взятый автором из какого-то экскурсионно-краеведческого справочника: «В двух верстах к северу от Ялты, между правыми притоками реки Гувы – речками Бала и Панагией – живописно расположилась деревня Ай-Василь (святой Василь). Особенно красив вид на деревню с верхнего Массандровского шоссе. Вся деревня утопает в зелени. Сакли и домики увиты виноградом и окружены фруктовыми садами, которые хорошо орошаются многочисленными ручейками. Ай-Василь – типичная татарская деревня. Жители ее занимаются табаководством и огородничеством». (Я, будучи ребенком, почти каждый день ходившая вдоль этих речек, переходившая их по камням и мостикам и даже купавшаяся летом в сделанных детскими руками запрудах, не знала этих не татарских звучных имен – Гува, Панагия.)
Такой стилистически инородный фрагмент, как приведенная выше цитата, вполне уместен в текстах очеркового жанра.
Следующие два произведения – «Бесибе» и «Возвращение», напечатанные в разных номерах «Крымской газеты» (1993 г., №№140 и 155), думается, искусственно разделены автором или редакцией газеты в целях соблюдения требований полиграфии. В них прослежена судьба крымской татарки Бесибе Бекировой, члена симеизской подпольной организации, высланной со своим народом из Крыма, работавшей на лесоповале, отсидевшей в лагере г. Воркуты и наконец вернувшейся в начале 90-х годов на родину.
В жанровом отношении это очерк, созданный на основе интервью Бесибе и дополненный комментариями и оценочными суждениями автора: «Никто толком не понимал, что происходит. Ясно было, что их, во-первых, обманули – мужчин вывезли накануне, мобилизовав якобы в армию, разобщив семьи; во-вторых, ограбили: все нажитое поколениями предков – дома, политые потом, отвоеванные у скал и лесов сады и виноградники, домашний скарб – было брошено. <…> А в ту ночь торжествовала грубая сила. Доводы совести и разума не принимались – их не слушали и не слышали. В одном битком набитом телячьем вагоне ехали в ссылку без суда и следствия бывший партизан и полицай, мулла и вчерашний партработник. Их всех уравнивало то, что они – крымские татары. <…> Посмотрите на митинги татар («сборища», как еще недавно их называли) – сколько там стариков с боевыми наградами! Впрочем, с каждым месяцем становится все меньше. Слава Богу, что хоть они дожили до возвращения».
С. Славич закончил очерк «Бесибе» фрагментом из стихотворения «Крымские прогулки» Б. А. Чичибабина, с которым он был дружен:
Стало их горе солоно,
Брали их целыми селами,
Сколько в вагон поместится.
Шел эшелон по месяцу.
Родина оптом, так сказать,
Отнята и подарена –
И на земле татарской
Ни одного татарина.
Живы, поди, не все они:
Мало ль у смерти жатв.
Где-то на сивом севере
Косточки их лежат.
Умершим не подняться,
Не добудиться умерших…
Но чтоб целую нацию –
Это ж надо додуматься.
И добавил известную чичибабинскую строку из цикла «Судакские элегии»: «Как непристойно Крыму без татар!»
Со Станиславом Кононовичем я была знакома заочно – изредка разговаривали по телефону (см. первый абзац данного этюда). Летом 2004 года наконец случилось увидеться. Инициатором встречи стала вдова Б. А. Чичибабина – Л. С. Карась-Чичибабина, с которой я встретилась на очередной научной конференции в Батилимане. Она предложила съездить в Ялту, к С. Славичу. После нашего недолгого общения он проводил нас до автобусной остановки и, прощаясь, с высоты своего роста наклонился и поцеловал меня в голову. Я расцениваю этот не забываемый для меня эпизод как знак дружественного и сочувственного отношения С. Славича к крымскотатарскому народу. Незадолго до кончины он сказал мне по телефону, что так же сочувственно он относится ко всем народам, пострадавшим от репрессий сталинского режима.
- Р.S. – Боже мой! – кричу я мысленно, а сердце мое вздрагивает, и слезы текут по щекам. – Когда же я перестану плакать, читая – уже в который раз! – эти произведения Станислава Славича?!
Симферополь, 27–30 мая 2020 г.
Библиография
Славич С. К. Молитва // «Брега Тавриды». – Симферополь, 2000. – (№ 2–3). –С. 120–125.
Аблаева А. Т. Распад связи: трагедия депортации крымских татар в малой прозе Станислава Славича // Крымскотатарская филология: проблемы изучения и преподавания. – Симферополь, 2019, № 1 (3). – С. 151–157.
comments powered by HyperComments