И. Сейфуллаев
К сожалению, вовремя незафиксированные сведения в дальнейшем приводят к искажениям в биографии людей, пока пытливый исследователь, затратив ресурсы, не обнаружит необходимые документы.
Так, разночтения коснулись и года рождения председателя Совнаркома Крымской АССР (1942—1944 гг.) Исмаила Сейфуллаева. Сегодня фигурируют две даты — 1912 и 1914 годы, но как бы то ни было, есть информационный повод вспомнить об этом человеке, тем более что он возглавлял крымское правительство в год изгнания крымских татар со своей Родины.
Не буду говорить за старшее поколение, но среди молодежи периода «перестройки» личность И. Сейфуллаева практически неизвестна. Тогда гремели другие имена, связанные с борьбой за возвращение в Крым.
Общество в СССР, находясь в определенной изоляции и десятилетиями ограниченное в получении разносторонней информации, жадно впитывало то, что находилось под запретом. «Правдинские пятницы», повествующие о сталинских репрессиях, гибели высших должностных советских и партийных деятелей, вызывали неимоверный интерес у советского общества. Крымские татары, от которых была полностью запрятана их история, радовались любому положительному упоминанию их имени в русскоязычной печати. А когда исследователям предоставилась возможность работать с материалами уголовных дел репрессированных, народ узнал о судьбах многих деятелей, умерших не своей смертью.
Антикоммунистические настроения конца 1980-х — начала 1990-х накладывали свой отпечаток и на исследования, что приводило к игнорированию живых еще деятелей советской эпохи.
Прошло время, и о недоработках приходится сожалеть. Но работа велась, упорная и кропотливая, благодаря чему Исмаилу Сейфуллаеву довелось в 1999 году выступить с докладом на международной научной конференции в Симферополе. Темы докладов оговаривались заранее, и участники имели еще полгода для подготовки своих выступлений.
Будучи руководителем проекта, я организовал выезд историков для работы в Одесском государственном архиве, и во время пребывания там разыскал Исмаила Сейфуллаева, проживавшего в этом городе. Предварительно созвонившись, договорились о встрече.
Приехав к нему в квартиру, был даже удивлен столь скромному убранству. Он хорошо выглядел, хотя уже перешагнул 85-летний рубеж, имел трезвый ум и многое помнил. На плите в казане уже жарилось мясо, на столе стояло несколько бутылок шампанского различных сортов. «Одну откроем сейчас, остальные заберешь с собой», — сказал он. Я попробовал возразить, заметив, что пенсионерам не следует делать столь щедрые жесты. На что он, усмехнувшись, пояснил, что бывшему директору завода шампанских вин по праздникам их привозят ящиками. Спасибо, не забывают.
Разговор наш длился часов 4—5, и если меня больше интересовало прошлое, то Исмаила-ага — настоящее. Для себя я отметил, что старик не откровенничал, не растерял бдительность, уходил от прямых ответов, когда речь заходила о репрессиях 1937—1938 годов. Рассказал, как в Москве на съезде партии вживую видел Сталина. И очень плохо отзывался о К. Ворошилове за антикрымскотатарскую позицию. В конце нашей встречи я предложил ему выступить с докладом на готовящейся конференции, и он выразил желание приехать в Симферополь.
Исмаил-ага приехал на несколько дней раньше и остановился у родственников. Посетив редакцию газеты «Голос Крыма», он сразу протянул мне свой доклад с просьбой ознакомиться и высказать свое мнение. Его статус во время насильственного выселения, контакты с представителями высших эшелонов власти позволяли фиксировать настроения руководства страны в отношении крымских татар, и некоторые моменты он осветил в своем докладе, что сегодня представляет особый интерес.
Когда 28 мая 1999 года в большом актовом зале КИПУ, заполненном участниками, гостями конференции и студентами, я представил бывшего председателя Совнаркома Крымской АССР, при котором происходила депортация крымских татар, все были крайне удивлены. «Где ты его разыскал?», — удивлялся ректор Февзи Якубов. Вокруг Сейфуллаева сразу сгруппировались крымскотатарские партизаны и участники войны, воспоминаниям не было конца и края.
Исмаил-ага выступил с докладом на тему: «Выселение крымскотатарского народа на основе огульных обвинений», в основу которого вошли его личные воспоминания, и зал слушал докладчика с огромным вниманием. Приведу некоторые фрагменты из его доклада.
«Мне, непосредственно принимавшему участие в событиях тех грозных лет, хочется рассказать вам о них.
В 5 часов вечера 17 мая 1944 года меня, председателя Совнаркома Крымской АССР, пригласили в кабинет первого секретаря Крымского обкома партии В. С. Булатова. Одновременно был приглашен в обком и председатель Президиума Верховного Совета Крымской АССР Абдуджемиль Менбариев. В кабинете у секретаря обкома сидели представители МГБ СССР Кобулов и Абакумов, а также нарком безопасности Крыма Фокин.
Слово было предоставлено Кобулову. Он в своем кратком выступлении сообщил, что есть Постановление Государственного Комитета обороны СССР, подписанное Сталиным, от 11 мая 1944 года о выселении крымских татар из Крыма, и зачитал Постановление ГКО. При этом в грубой форме подчеркнул, что выселению подлежат все без исключения лица крымскотатарской национальности, включая руководство республики. Он потребовал, чтобы руководители республики, актив вели себя достойно и показали пример организованности и дисциплины. На этом краткое заседание закончилось.
После этого я приехал на квартиру, где охрана уже знала о выселении татар. На следующий день, рано утром за мной заехал управляющий делами Совнаркома В. Г. Булаев. Я положил в сумку несколько личных вещей, и на машине мы выехали на железнодорожный вокзал — товарную станцию. Здесь шла погрузка людей, прибывших ночью, в товарные вагоны. Стояли стон, крики, плач. Грузовики с людьми продолжали подъезжать к погрузплощадке…
Я попрощался с провожающими меня работниками Совнаркома и поднялся в вагон-теплушку, занял место на второй полке. Со мной по соседству расположился председатель Президиума Верховного Совета Крымской АССР, депутат Верховных Советов СССР и РСФСР, заместитель председателя Президиума Верховного Совета Российской Федерации А. Д. Менбариев…
Наш эшелон прибыл в Узбекистан, г. Бекабад. Стояла непривычная жара. Многие не в состоянии были самостоятельно выйти из вагонов. Нас разместили в пустующих земляных бараках.
Прибывшие в Бекабад спецпереселенцы были определены на работу на строительство Фархадской ГЭС… В один из дней июля 1944 года я зашел в землянку на правом берегу в районе котлована ГЭС и увидел 7 трупов, укрытых рогожей. Оказал необходимую помощь в организации похорон…
Только в сентябре 1944 года я разыскал свою мать в одной из больниц Андижанской области. Она была при смерти. 14-летний племянник обессилел так, что на ногах не мог стоять. Мать и племянника я забрал и привез в Бекабад, а двух сестер так и не нашел, они умерли в первые же месяцы прибытия, где похоронены — мне и их детям так и не удалось установить. В Узбекистане умерли и похоронены в разных местах 14 моих родственников.
…Я был отозван из рядов Красной армии и решением Политбюро ЦК партии утвержден председателем Совнаркома Крымской АССР 5 апреля 1942 года. Я прибыл в Керчь 6 апреля 1942 года. После тщательного ознакомления с обстановкой, обком и Совнарком разработали планы по усилению работы среди населения, укреплению и пополнению партизанских отрядов свежими силами, оказанию практической помощи в обороне Севастополя.
Во второй половине 1942 и начале 1943 годов я был на приеме у Маленкова, Калинина, Андреева, Жданова, Косыгина, Микояна, Пономарева, а также у ряда высших военных деятелей. Докладывал о состоянии партизанского движения, необходимой помощи народным мстителям, перенесшим тяжелую зиму, потерявшим значительное количество своих боевых товарищей. Одновременно секретарь обкома, начальник штаба партизанского движения В. С. Булатов написал несколько докладных записок в ЦК. Все и всюду нас внимательно выслушивали, но тревога, поднятая Мокроусовым, беспокоила и настораживала руководителей. Никто не взялся защитить или опровергнуть предъявляемые нашему народу обвинения. Вопрос слишком серьезный, никто не хотел рисковать. Все знали, что это выходит за их компетенцию, что такие вопросы будет решать лично Сталин. Хочу отметить, что при встрече проявляли понимание и сочувствие А. Н. Косыгин, маршал С. К. Тимошенко, генерал армии И. Е. Петров. В марте 1943 года Менбариева и меня принял Маленков. Дал поручение подготовить записку в ЦК. Такая записка была сдана в ЦК. Ее можно найти в Госархиве России…».
После конференции мы с Исмаилом-ага больше не виделись, но несколько раз созванивались, готовя к публикации его доклад. Спустя некоторое время из Одессы пришла печальная весть, что Исмаил Сейфуллаев скончался.
Пример нашего знакомства и кратковременного сотрудничества поучителен: торопитесь делать дела, ведь время не ждет!