Нузет Умеров — известный крымскотатарский писатель, поэт, драматург, переводчик, общественный деятель. Издано около 30-ти его книг общим тиражом 1,5 миллиона экземпляров. Таким же тиражом вышли в свет книги, переведенные им на русский язык.
Лауреат ряда региональных и международных литературных премий, имеет правительственные награды, Заслуженный журналист Украины, участник ВОВ.
Выпускник Литературного института им.Горького в Москве, работал заведующим редакцией художественного перевода издательства «Жазушы» («Писатель») (Алма-Ата), главным редактором Главной общественно-политической редакции Госкомитета Казахстана по печати, замдиректора Бюро пропаганды Союза писателей Узбекистана, заместителем главного режиссера Государственного академического Большого театра им. Алишера Навои (Ташкент), главным редактором газеты «Ленин байрагъы» (с 1992 года газета с новым названием — «Янъы дюнья» переведена из Ташкента в Крым), до 2006 года был главным редактором «Янъы дюнья».
Нузет Умеров был депутатом ВС УзССР, секретарем Союза журналистов Узбекистана, членом Правления Союза писателей УзССР, участником съездов писателей в Москве и Киеве.
Нузету Умерову исполняется 85 лет
Из них без малого семь десятков лет отданы литературному труду. Его жизнь пронизана солнечным светом творчества.
Недавно увидел свет исторический роман «Бейбарс – султан Египта», первый в истории литературы роман о мамлюкских султанах Египта, выходцев с территории бывшего СССР, роман, над которым Н.Умеров работал больше десяти лет.
Нузет Умеров — детский писатель, огромное количество стихотворений, сказок, рассказов написаны им для детей на крымскотатарском, русском, украинском языках, написаны увлекательным языком, стихи льются словно ручейки, овеяны веселым щебетом звонкоголосых птиц. Нузет Умеров — замечательный рассказчик.
Его воспоминания о детстве, годах учебы в Литературном институте, о творчестве, работе в Алма-Ате, в редакции газеты «Ленин байрагъы» — это просто готовые рассказы и новеллы — бери и публикуй.
В нашей статье мы постараемся выхватить отдельные моменты впечатляющего жизненного и творческого пути неутомимого труженика пера.
Рассказывает НУЗЕТ УМЕРОВ:
Детство в оккупации
— Я родился 13 ноября 1931 года в Симферополе.
Мы жили на ул.Училищной, 6. Рядом было старое караимское кладбище, где теперь высится школа. Отец мой был заместителем директора симферопольского консервного завода. Одно из запомнившихся воспоминаний — мы шли по улице Воровского на первомайскую демонстрацию мимо нынешнего кинотеатра «Симферополь».
Тогда там был ставок, лодки плавали… Оттуда до центральной площади шли… У меня стихотворение есть о реке Салгир, навеянное теми временами. Оно включено в сборник лирических стихотворений «Я вас люблю…». Сборник лирики собрать попросили меня три женщины, три Галины — Вербицкая, Хмелевская и Домбровская. Сборник был издан в рекордно короткий срок — за три дня (издательство «Крымучпедгиз») к 75-летию автора и весь тираж был преподнесен в подарок женщинам.
Рассказы о моем довоенном детстве, о Крыме, о войне, оккупации, о депортации нашего народа, о возвращении на родную землю, а также стихи, рассказы и сказки для детей вошли в сборник «Балаларгъа ве бабаларгъа» («Детям и их родителям»), изданный к 80-летию.
Мой дядя Сеит-Яя Умеров был членом ЦИКа Крымской АССР.
ЦИК находился в здании нынешнего музея «Таврида» (Крымского краеведческого музея) на ул. Гоголя.
Дядин кабинет — это нынешний Голубой зал музея.
Я был единственным мальчиком в нашей большой семье — у всех родственников были девочки. Если вдруг обижусь на маму, то приходил к дяде на работу — он вел меня в кондитерскую, кормил пирожными, потом сажал на трамвай и я, довольный, ехал домой.
Когда началась война, мне было десять лет. Отец ушел на фронт. Мне пришлось помогать матери. Она работала на пуговичной фабрике в Симферополе. Когда началась война, они на старых допотопных станках точили корпуса мин. 6 ноября пришли немецкие оккупанты и фабрика закрылась.
Руководство города приказало сжечь все запасы продовольствия. У мамы в степных районах жили родственники — она ходила к ним и меняла одежду на продукты. Перед оккупацией мама некоторое время работала в госпитале… Свое детство в оккупации я описал в рассказе «Симферополь, Училищная, 6».
Когда фашисты забирали евреев, мы, мальчишки, бежали за колоннами людей… Соседка тетя Соня успела затолкать в нашу подворотню свою маленькую дочку Наташу. Мы ее спрятали в нашем сарае, в соломе.
Я поменял меховую шапку отца на ящик и щетки, сидел на улице и чистил немцам сапоги. На заработанные деньги я покупал на рынке для Наташи еду.
В нашем дворе на Училищной жили 11 семей. Когда я нес Наташе еду, мальчишки поймали меня и поколотили за то, что немцам чищу обувь… Узнав, что это для Наташи, успокоились. Но однажды Наташа выскочила из своего убежища, ее увидели и увели фашисты — на пальтишке у нее была шестиконечная звезда..
Этот рассказ был опубликован в газете «Крымские известия».
Сказки Нузета Умерова
Сказки — особо любимый детьми и взрослыми жанр. Они наполняют душу теплом, побуждают забыть все плохое и погрузиться в уютный мир детства, расцвеченный яркими красками, мир, где добро побеждает зло.
На крымскотатарском телевидении когда-то была передача с вечерней сказкой для малышей, которую слушали и взрослые, и не только крымские татары. Почти полгода волшебником-сказочником в этой передаче выступал Нузет Умеров.
— Меня узнавали на улицах дети и взрослые, наше общение было переполнено бурными эмоциями, — говорит он.
— Когда я перечитывал крымскотатарские сказки довоенных изданий, я обнаружил, что у нас нет сказки о музыкальных инструментах. И я написал сказку «Кемане, даре ве кавал» (о скрипке, бубне и кларнете).
У сказок есть железное правило — в конце добро всегда побеждает зло. А вот в сказке «Колобок» конец печальный — Колобка съела лиса и осталась безнаказанной.
Я заново написал эту сказку, где лиса понесла наказание, (по версии известного ученого Мурада Аджи, «Колобок» — это тюркская сказка. Кол – рука, бок – навоз, колобок — кизяк).
Одну из своих авторских сказок я посвятил известному крымскотатарскому поэту Шакиру Селиму…
Сборник восстановленных мною сказок «Къырымтатар халкъ масаллары ве эфсанелери» был издан в 2007 году.
В издательстве «Этнос» (г.Киев) напечатали 2 тысячи экземпляров — на двух языках и весь тираж был передан Крыму — библиотекам и школам. Рисунки к книге сделали студенты университета культуры. К сказке «Арзы къыз» они сделали рисунок — Арзы несет коромысло с ведрами. Я увидел, ахнул, говорю им: «Меня же крымские татары убьют! (Смеется.) У крымских татар никогда не было коромысла! Это не характерный для нас предмет быта». Исправили. (Смеется.)
Тетрадка с есенинскими стихами
— В депортацию в 1944-м году мы с мамой попали на станцию Мирзачуль. Отец, вернувшись с фронта в 1945-м, разыскал нас, увез в Ангрен.
Однажды я пошел на речку купаться и обнаружил на берегу забытую кем-то сумку. В ней были деньги, документы и тетрадка. В тетрадке аккуратным почерком — стихи Есенина. Прочитав первое попавшееся стихотворение «Клен ты мой опавший…», я был потрясен! Взял сумку, отнес в общежитие, отдал коменданту… Но перед этим я переписал из тетрадки все стихи до единого.
Под впечатлением от открывшегося мне прекрасного мира поэзии я в ту ночь сам написал стихотворение «Ах, какие кони, кони с бубенцами…».
После окончания школы я работал на шахте. Это был 1958 год. Однажды в обеденный перерыв купил беляши, их мне завернули в газету, это был обрывок «Литературной газеты» с объявлением о приеме в Литературный институт в Москве. Для поступления требовался трудовой стаж не менее шести лет и стихи. Я поехал в Москву и… поступил!
На 25 мест было подано 2200 заявлений.
Председателем приемной комиссии был известный писатель Всеволод Иванов.
Во время приема он спрашивал у абитуриентов, кто в семье пишет, кто любит песни, шутки, прибаутки? Один из членов комиссии возразил: «А какое это имеет значение?» На что Всеволод Иванов ответил предельно точно и емко: «Божьего дара нет, задницей не высидишь…» Но когда нас приняли, он поздравил и сказал: «Божий дар Божьим даром, но без упорного труда вы успеха не добьетесь. Мы приняли вас потому, что у вас за плечами тяжелое военное детство. Вы знаете цену куска хлеба, знаете цену заработанной копейки. Когда вы будете писать, вам не придется высасывать из пальца».
Мне повезло — я попал на курс поэзии, руководителем которого был поэт Лев Ошанин. Я полгода учился в одной группе с известными поэтами Робертом Рождественским, Евгением Евтушенко, Беллой Ахмадулиной, Джимом Петерсоном.
Когда пришла моя очередь прочитать на семинаре свои стихи, все от души смеялись — стихи были смешными, и понравились всем.
Евтушенко пошутил: « Его нужно было отправить заведующим детского сада».
После этого меня заметили. Я был в Литинституте и председателем студкома, и секретарем комсомольской организации курса, и членом профкома института.
Про школьное братство
— После школы я некоторое время работал в Ангрене на шахте, в мастерских по ремонту шахтного оборудования, был руководителем комсомольской организации мастерских, имел десяток специальностей (токарь, слесарь, шахтер, водитель и т.д.). О рабочих буднях вчерашних школьников, пришедших на производство, я и написал в повести «Чему вас учили, ребята?». Я написал правду жизни: о том, что выпускники, придя на производство, попадают во взрослую жизнь, где рабочие могут и курить, и ругаться, и пить… Книга была издана тиражом в 200 тыс. экземпляров. Меня раскритиковали, на меня писали фельетоны.
И в то же время я получал много писем от учителей, родителей — это ведь была книга, по сути — о детях, поступивших работать на производство. А еще через полгода вышло постановление ЦК КПСС, что об этом нужно писать книги, пьесы, снимать фильмы.
Об интернационализме и национализме
В 1966 году в Алма-Ате я стал главным редактором Главной общественно-политической редакции — руководил печатью Казахстана. В то время у моего институтского друга Олжаса Сулейменова вышла замечательная книга на русском языке «Аргамаки».
В ЦК пришла анонимка, где его обвиняли в национализме. А я еще был и парторгом Комитета и должен был разобраться в сути дела.
Но ведь наш Литинститут — это наше братство! Предать Олжаса Сулейменова я не мог! Мы с ним были уверены друг в друге как в самих себе!
Я обошел все магазины и нашел книгу О.Васильева «Моя Россия». Олжас написал о Казахстане, о городе Джамбуле, о степных скакунах. О.Васильев написал в книге «Моя Россия» о своей Родине, о родном городе, об орловских рысаках… Я нашел все газеты, где о нем говорится как об интернационалисте. В книгах сделал закладки на страницах с аналогичными примерами…
На обсуждении анонимки секретарь Союза писателей стал говорить о том, что, мол, приезжают в Казахстан люди, которые не знают языка, обычаев, но берутся судить о творчестве того или иного писателя.
Я встаю и говорю: «Вот две книги: Васильев пишет о своей родине, о деревне, об орловских рысаках, о любви к России, Сулейменов тоже пишет о своей родине, о деревне, о степных скакунах, о своей любви к Казахстану. Показал газетные статьи о Васильеве, о том, что он живет в Казахстане и пишет о любви к России, он — интернационалист. И вот анонимка на Олжаса Сулейменова — он, оказывается, почему-то националист, хотя тоже пишет о любви к родной земле… Где логика? Я сказал, что мы, кажется, допускаем ошибку в трактовке слов «националист» и «интернационалист» и что в этом вопросе давно пора разобраться. Олжаса я полностью оправдал, дав его оригинальному, полному национального звучания русскому языку положительную оценку.
После меня снова выступил секретарь Союза писателей и по-восточному извинялся передо мной.
Мир тесен
В 1967 году я был принят в Союз писателей СССР.
Руководитель Казахстана Кунаев жил рядом со зданием Союза писателей. Мы почти каждый день с ним встречались, я всегда с ним здоровался, хотя лично знаком с ним не был. Кунаев как-то по-особенному пристально рассматривал меня (такое ощущение было, что он меня знает, но не может вспомнить).
Я знал, что он бросил курить и коллекционирует зажигалки (Олжас Сулейменов выдал секрет). И я подарил Кунаеву ко дню рождения оригинальную зажигалку-фотоаппарат. Он принял мой подарок с улыбкой.
А несколькими годами позже старший брат моего отца Сеит-Яя Умеров (он умер в 1976 году) рассказал мне о дружбе с руководителем Узбекистана Юлдашем Ахунбабаевым. Ю.Ахунбабаев попросил Сталина направить С.Умерова (секретаря КрымЦИКа) в Узбекистан для оказания помощи в создании руководящих органов комсомола республики. Ахунбабаеву Сталин отказать не мог. Таким образом дядя оказался в Самарканде, столице республики и в 1937 году уже был первым секретарем ЦК комсомола Узбекистана. В 1938 году столицу переносят в гор. Ташкент и С. Умеров стал помощником Ахунбабаева.
В 1939 году дядя приехал в Крым. Здесь его арестовали и отправили на строительство Волго-Донского канала.
В 1941 году началась война и в Казахстане, рядом с озером Балхаш, развернулось строительство металлургического комбината, куда из лагерей страны отправили тысячи заключенных. Волею судеб С.Умеров-заключенный оказался начальником строительной армии таких же, как он, заключенных. Он создал в лагере отдел по рационализаторским предложениям. Там оказались Кунаев и его брат. Познакомились на почве общности языка, обычаев, религии. После войны, в 1946 году, в лагере составлялся список для реабилитации. Братья Кунаевы оказались в числе первых.
Потом дядя жил в Новосибирске, а в 1975-м он, рассказав мне обо всем этом, добавил: «Если бы Кунаев знал, что ты мой племянник, он бы тебе во многом помог.
В 1984 году, когда рассматривалась моя кандидатура на должность главного редактора «Органа ЦК КП УзССР, Верховного Совета и Совета министров Уз.ССР» газеты «Ленин байрагъы», была затребована характеристика из Казахстана.
Когда я работал в журнале «Партийная жизнь Казахстана», много переводил с казахского на русский. Перевел на русский язык книгу молодого казахского писателя Магзума Сундетова, известный писатель Владимир Солоухин сказал мне тогда, что прочел перевод на одном дыхании. По сути мой перевод послужил писателю путевкой в жизнь. Книга была издана большим тиражом, роздана писателям стран Варшавского договора, ее потом издали на многих языках…
В начале 1970-х я переехал в Узбекистан, в Ташкент.
Шесть лет я работал в Ташкенте в Государственном академическом Большом театре им. Алишера Навои.
Были большие творческие планы, собирался писать роман… Но в один прекрасный день позвонили из ЦК КП Узбекистана и пригласили к секретарю ЦК по идеологической работе Рано Абдуллаевой. Мы встретились, она и говорит: «Мы хотим назначить вас главным редактором газеты «Ленин байрагъы». Я сказал — не пойду. Я писатель, а не журналист. Она говорит: «Мы получили о вас прекрасный отзыв из Казахстана, где вы вполне успешно справлялись с печатью целой республики». В общем, настояла. Так я стал главным редактором газеты «Ленин байрагъы». В то время это единственная и старейшая газета крымских татар. Тираж газеты был свыше 30 тысяч экземпляров. В печатных органах Турции не раз публиковались материалы о том, что благодаря газете «Ленин байрагъы» (позднее «Янъы дюнья») крымским татарам удалось сохранить язык, литературу, народное творчество, имена выдающихся сыновей народа и многое другое…
Дни и ночи газеты «Ленин байрагъы»
В газете мы не имели права печатать большие некрологи с фотографиями без разрешения ЦК. Когда Сеитмемета Таирова восстановили в партии, восстановили на работе и у него умерла мать, он попросил меня напечатать некролог в газете. Я напечатал. Но пришла анонимка, что никакой он не Герой и не участник войны. Меня вызвали в ЦК и инструктор отдела потребовал написать объяснительную. Написал, что я, главный редактор газеты, допустил большую политическую ошибку, назвав участника войны (партизанский билет № 344) участником войны. Героя Социалистического Труда — героем. Обещаю впредь таких ошибок не допускать.
Впоследствии, когда «Объяснительная» стала достоянием гласности, инструктора отправили работать в типографию ЦК.
С Рано Абдуллаевой отношения нашей газеты были неплохие. Удавалось сглаживать острые моменты, связанные с идеологией, с цензурой. Когда в Москве проходили съезды, важные государственные мероприятия, наша газета получала материалы сразу на двух языках: русском и узбекском. Для ускорения работы пользовались и узбекским текстом, и если замечали неточности в переводе на узбекский, сразу звонили в УзТАГ и сообщали об этом.
Можно сказать, что отношение к нашей газете в ЦК всегда было уважительным.
С началом перестройки условия работы изменились. Нас, главных редакторов газет, как членов ЦК республик, не раз собирали на партийные конференции. На одной из конференций я подошел к Горбачеву, представился, хотел задать ему вопрос о проблеме крымскотатарского народа. Он меня опередил, сказав: «Я знаю. Придется вам немного потерпеть, все будет хорошо».
В те дни, когда проходили демонстрации крымских татар в Москве, на всю страну прозвучало письмо о том, что коллектив газеты «Ленин байрагъы» солидарен со своим народом в его борьбе за возвращение на родную землю. В то время была создана известная Комиссия ЦК КПСС во главе с членом Политбюро Громыко для решения вопроса возвращения нас в Крым. В состав этой Комиссии вошло пять членов Политбюро. Была создана и рабочая депутатская группа, куда вошел и я.
Уверен, что если бы не распад огромной страны, наше возвращение в Крым, обустройство, выглядело бы по-иному.
Нузет Умеров в свои 85 лет бодр и энергичен.
«Меня даже ЦК не мог вывести из себя, — улыбается он. — Помню, когда в редакции «Ленин байрагъы» съездовские громадные материалы переводили — денно и нощно работали.
Я три тома ленинских под голову подложу, скажу: «Два часа меня не трогайть», посплю — и снова за работу. Мог работать сутками».
С наступающей юбилейной датой вас, Нузет Абибуллаевич, поздравляет редакция газеты «Голос Крыма new»!
Желаем крепкого здоровья, энергии, сил, вдохновения на многие лета, новых идей, новых книг!
И песен!
Проникновенный «Симферопольский вальс» Нузета Умерова на музыку Сервера Какура звучит обрамлением к воспоминаниям талантливого писателя.
comments powered by HyperComments