Посвящать материалы своим ушедшим друзьям-соратникам, вспоминать их былые дела и заслуги, анализировать события и те шаги, которые были предприняты для реализации поставленных задач, доставляет огромное удовольствие. Это ответственность, та возможность, предоставленная тебе, сделать еще одно дело для людей, окрыленных идеей национального возрождения и развития, с кем тебя связывали особые отношения, построенные на преданности и доверии. Жизнь идет своим чередом, на общественной ниве появляются новые лица, проявляющие себя с разных сторон, и чем дальше, тем больше ощущается нехватка старых друзей с богатым жизненным опытом и мудростью.
Единение с соратниками в мыслях и делах приводит к накоплению новых знаний, усвоению логики каждого, перениманию тактических шагов, получению дополнительных характеристик на лиц, оказавшихся в поле групповых интересов. Трудно оказаться без друзей-соратников, но чтобы таковых заиметь, необходимо жить и их интересами, ничего не требуя взамен.
Пишу этот материал накануне очередной, 11-й годовщины со дня смерти Мерьем Озенбашлы, вспоминая ее высказывания и размышления, осевшие в моей памяти и зафиксированные на бумаге.
Знакомство наше произошло на студенческом мероприятии в далеком 1991 году, когда Мерьем-апте, рассказывая о своем отце Амете Озенбашлы, нашла во мне компетентного собеседника, готовящего дипломную работу на тему: «Крымскотатарское национальное движение, 1917-1918 годы». С интересом слушая о выявленных материалах в архиве и библиотеках, делилась своими сведениями, почерпнутыми из отдельных бесед с отцом и рассказов матери. В дальнейшем наше знакомство переросло в дружбу, а общественная работа сделала нас соратниками. В 1992 г. началась подготовка к празднованию 100-летнего юбилея Амета Озенбашлы. Полностью цикл мероприятий завершился научно-практической конференцией только в 1998 году, растянувшись на пять лет. В результате исследовательской работы, мне удалось ознакомиться с уголовными материалами осужденного Амета Озенбашлы, проходящего по делу Милли Фирка в 1928 году. Это явилось значительным прорывом в восстановлении биографии известного крымскотатарского общественно-политического деятеля.
Перечитывая письма Мерьем-апте, проживавшей тогда в Ташкенте, нахожу такие строки: «Селям алейкум, Эльдар! … В Симферополе негде даже ночевать, не говоря о месте, где бы я спокойно могла бы работать. Рефат (Акмуллаев – Ред.) сказал, что ты остаешься ночевать в кабинете. В твоем возрасте это даже интересно. Но представь женщину моего возраста, ночующую в библиотеке. Но если другого выхода не будет, приемлем и этот вариант! Если бы ты приехал в Ташкент со своими материалами, здесь бы мы поработали на славу. У меня очень нормальные условия – две отдельные комнаты, и ты бы остановился у меня. Пишущая машинка есть, имеем и машинистку. Тебе бы ни о чем не надо было думать – только работать и заодно бы и отдохнуть. ТашМИ, где я работаю, рядом с моим домом, так что я уже в два часа дня дома и все успеваю сделать. Мы бы подготовили очерк, используя имеющиеся материалы. Транслитерация с арабского алфавита оригинала на татарскую кириллицу уже готова. Биографический очерк в моем варианте уже тоже отдан машинистке. Как видишь, работа не стоит на месте. Поэтому ты обязательно мне ответь, как будем в дальнейшем работать, кто должен куда приехать? Напиши мне насчет нюансов, связанных с «Делом Милли Фирка»… Желаю успехов в твоих личных и общественных делах.
11.02.1993 г. (день рождения Амета Озенбашлы), Мерьем».
Мне неоднократно приходилось отмечать, что Мерьем-апте являлась образцом отношения детей к памяти известных родителей. Не все оказались готовыми так увековечить их имена. Кто-то был просто не способен на это, ввиду своей ограниченности и отдаленности интересов, другим не хватало смелости и ответственности начать работу. Она же, будучи «человеком команды», умела концентрировать свои интересы, знать цену каждому, выстраивая взаимоотношения с людьми в процессе жизнедеятельности. «Неискренность и фальшь человека вызывают у меня отторжение», — говорила она.
Моя поездка к ней в Ташкент оказалась очень продуктивной, а удавшиеся дела, связанные с перезахоронением Амета Озенбашлы, в глазах общественности накрепко закрепили за ней статус «дочери своего отца».
После переезда Мерьем-апте в Крым, мы стали соратниками, до конца ее жизни в общественной работе были единым целым, у нас не было друг от друга секретов, и со временем все свои личные дела она решала со мной.
В начале 2000-х Мерьем Озенбашлы предложила поехать в Румынию. «Я там выросла, в Констанце проживают мои друзья детства, тебе необходимо с ними познакомиться», — сказала она. Дважды вместе мы были в Румынии, от встречающих соотечественников излучались свет и тепло. Они живо интересовались национальными проблемами.
Эльдар Сеитбекиров, Сююм Мемет и Мерьем Озенбашлы, Констанца, 2006 г.
В тот период, когда цена на недвижимость в Крыму была не столь высока, я видел, какую эффективную роль могла бы сыграть диаспора в возвращении из мест ссылки крымскотатарских семей. В 2006 году, после поездки в Ташкент, я выступил в Констанце на международном симпозиуме с докладом о возможности диаспоры оказать практическую помощь в возвращении народа из Центральной Азии в Крым. Мерьем-апте эту идею озвучивала в беседах с соотечественниками в Румынии. Ее подруга, дочь Неджиба Аджи Фазыла — Сююм Мемет из своих средств выделила $2000 для покупки дома в Крыму желающему переехать соотечественнику. Когда в Узбекистане определилась такая семья, родители прислали свою дочь, которая добавив свои деньги, за 4 тысячи приобрела в Джанкое дом. Обрадовавшись такому результату, Сююм-абла выделила еще $2000, к которым прибывшая семья, добавив еще 1,5 тысячи, купила дом в Нижнегорском районе.
Пока цены на недвижимость резко не взлетели вверх, предложенный механизм мог бы дать неплохие результаты. Жаль проект не получил развития, хотя освещался в прессе. Зато продолжение имели сплетни и оговоры. Через несколько лет после смерти Мерьем Озенбашлы, приехавшая из Румынии ее близкая подруга сообщила мне, что одна не то родственница, не то знакомая Мерьем-апте, проживающая в Крыму, упорно распространяет в Констанце слухи, что дома не были куплены, а средства присвоены. Было возмутительно слышать эту дикость. Пришлось проехаться, свести ее с людьми, записать благодарности переехавших соотечественников и отправить видеосвидетельства в Румынию. Через несколько дней в моей телефонной трубке раздался рыдающий голос Сююм Мемет, которая сокрушалась, что поддалась сомнениям.
Данный эпизод напомнил мне слова Мерьем-апте, которые она постоянно повторяла, что серость (люди, замкнутые сугубо на личных интересах) не представляет никакой ценности для общества, она нахальна, лжива, беспринципна, и интеллигенция должна уметь себя защищать, потому что беззубость всегда оборачивается против нее. По роду деятельности сталкиваясь в жизни с разными ситуациями, я неоднократно находил подтверждение ее словам. Даже сам не придавая значения многим выпадам, всегда получал от нее наставления никогда не оставлять оппонентам никаких шансов. С такой позицией она шла по жизни. Однажды, придя к ней домой, застал ее крайне сердитой. «Пришлось выставить за дверь свою родственницу за ее претенциозность. Вместо того, чтобы довольствоваться проделанной другими работой, ищет себе славы», — сказала она.
«У людей, считающимися близкими, во взаимоотношениях должна быть гармония. Духовное родство порой бывает роднее кровного. Я придерживаюсь именно таких принципов», — часто повторяла Мерьем-апте.
Из-за такого крутого нрава, при жизни ее побаивались многие, мне же, 15 лет ощущавшему плечо соратника, хочется сказать, что для людей открытых, честных, интеллигентных она была верным другом и заботливой сестрой.
Сегодня, вспоминая наши беседы, у меня вызывает удивление дезинформация отдельных лиц, распространяющих всякие небылицы и допускающих вольную трактовку ее взглядов и желаний, при этом забывая об ответственности.
Мерьем Озенбашлы, будучи врачом-невропатологом, нередко, уже на пенсии, консультировала больных, тщательно следила за своим здоровьем и прекрасно выглядела. Но недуг подкрался незаметно. Задолго до открытого проявления болезни, она почувствовала что-то неладное. В онкодиспансере ее успокоили. Через два месяца, как раз во время нашего пребывания на симпозиуме в 2006 году в Румынии, она мне сообщила, что все же опухоль проявилась. В Симферополе началась подготовка к операции. За день до нее, находясь в больнице, она мне сказала: «Эльдар, исход у операций бывает разный, поэтому, в случае летального исхода, я хотела бы определить место, где ты меня похоронишь». Мы поехали на Абдал, оглядевшись на месте, она промолвила: «Еще бы посмотреть в с.Доброе по Алуштинской трассе, где похоронены ветераны национального движения Решат Джемилев и Амза Аблаев». С холма, где находится местное кладбище, открывался прекрасный вид на Салгирскую долину. «Здесь», — указала она место.
Прожила Мерьем-апте после операции чуть больше года. Весь этот период она активно занималась общественной деятельностью, умерла 19 октября 2007 г., найдя упокоение именно там, где завещала.
Могила М. Озенбашлы
Она всю жизнь любила красоту и изящество. «Изготовь и установи на моей могиле мезар-таш, выполненный в мусульманском, крымскотатарском национальном стиле. Делай все по возможности, не гоняясь за объемами и стремясь кого-то обогнать», — завещала она. Непосредственно надмогильный камень ручной работы из белого мрамора изготовил известный скульптор Айдер Алиев. Основание-пьедестал из железобетона отливали вместе со мной сотрудники «Голоса Крыма» Адиль Сеитбекиров, Энвер Мусаев, Эмир Аблязов и Рустем Ваапов. На открытии памятника присутствующие подчеркнули его оригинальность.
Я неоднократно организовывал мероприятия памяти Мерьем Озенбашлы, ее юбилеи. Посещавшая их общественность искренне радовалась и делилась о ней своими воспоминаниями. При жизни она сделала много добрых дел, поэтому и заслужила добрую память, работа над этим не прекращается по сей день.
comments powered by HyperComments