Рассказ Исмаила Гаспринского, опубликованный в газете «Терджиман» в 1891 году. В 2003-м транслитерирован на латиницу Назимом Муратоглу как «Ahmet Bey Taşkesenli ve Bedros Ağa Karakaşyan» (İsmaıl Gaspıralı, Seçilmiş Eserleri: 1, Roman ve Hikayeleri, Neşre Haz. Y.Akpınar, N.Muradov, B.Orak, İstanbul: Ötüken Yayınevı, 2003.-S. 443 — 455).
1891. — 30 августа, №29
Ахмед бек был знатный сын знатных предков, служивших ханам в качестве везирей1 и сердарей2. При переходе Н-ского ханства под власть России отец Ахмед бека был произведен в генерал-майоры, а сам Ахмед бек достиг высоты «полковника», хотя не только о полководстве, но даже о простой грамоте он имел весьма неустойчивые понятия. Человек он был приятного характера: любил поговорить, угостить, одарить и выпить. В последнем случае он делался особенно щедрым: после каждой попойки несколько кровных лошадей и несколько дорогих ковров оказывались у друзей. А друзей у него было немало; родовитые сородичи беки, богатые армяне, местные и губернские чиновники, святоши, шейхи и странники находили в кунацких3 Ахмед бека подобающее себе место и угощение.
Несмотря на очень мизерное образование, полковник Ахмед бек был весьма популярен, как среди сородичей, так и среди русско-армянского общества. Благодаря громадным богатствам, заключавшимся во множестве деревень и угодий, разбросанных по всему уезду, Ахмед бек пользовался и значительным влиянием. Надо заметить, что он не злоупотреблял им, но и не пользовался с какой-либо определенной целью. Впрочем, он был не прочь похлопотать о ком-либо, если его просили. Ходатайства его всегда имели успех; освободить кого из-под ареста, взять на поруки, выхлопотать кому место переводчика или сверхштатного чиновника, удалить из уезда слишком зарвавшегося полицейского, не стоило ему особого труда. Ахмед бек страдал одним недостатком: был чрезвычайно высокого мнения о своем происхождении, и вследствие этого был очень щепетилен и горд, хотя последнее скрывалось за утонченным восточным воспитанием, но когда он, немного выпив, выходил из себя, то превращался в бурю и зверя. Кинжал и револьвер нередко отводили душу бека, вызывая следствия, заканчивавшиеся всегда благополучно, если не считать, что каждое следствие сопровождалось переходом в сторонние руки одного из имений.
Во всяком случае, общественное мнение признавало его родовитым, честным и приятным человеком.
Полковник был женат и имел двух прелестных детей — дочку и сына. Последний обучался родному языку и вере у приходского муллы и брал уроки русского языка у переводчика полицейского управления, дальнего родственника своего отца. Джеват бек, так звали мальчика, учился, когда хотел; родители, а в особенности мать, прекрасная, нежная ханым, не считала нужным особенно торопить сына, но если он хотел на охоту или просто проехаться, то в этом ему никогда не отказывали, и полдюжины нукеров4 и конюхов провожали молодого бека, берегли и забавляли его.
Ахмед бек не считал нужным головоломное учение, ради которого надо было отослать сына куда-либо. Нежная ханым — мать вполне также думала, уверенная, что ее Джеват, жемчуг ее души, и без учения — бек, и без учения будет «полковник». Она была уверена, что учиться должны приставы, переводчики и захудалые беки… У них же десятки тысяч десятин земли; не компрометировать же себя ненужной наукой! Так как почтенные родители не готовили Джевата в муллы, то не особенно заботились о религиозном обучении; так как не желали видеть его участковым приставом, то и не думали о серьезной русской грамоте. Таким образом, молодой Джеват рос, здоровел и привыкал смотреть на себя, как на нечто особенно высокое, перед коим и муллы, и чиновники должны гнуть шеи.
Ахмед бек лично не занимался и хозяйством; он не знал действительного количества своих овец, лошадей и прочего. Еще менее он знал, сколько собирается хлеба с его имений и с поселян. Все хозяйство вел управляющий Бедрос, преданный беку армянин, поступивший к беку сначала кучером, но позже, благодаря знанию туземной и русской грамоты получше самого «полковника», был произведен в управляющие. Бедрос повел дело умело: сократив хищение мелких управляющих, он увеличил доходы бека и стал его правой рукой. Обуздав своеволие заведующих отдельными имениями, заслужил любовь и уважение поселян, живших на землях бека. Бек щедро награждал умелого и преданного Бедроса, а поселяне задаривали его провизией и живностью.
Бедрос быстро богател, хотя никому не давал этого заметить. Он ходил всегда в стоптанных башмаках и грязном архалуке5 с заплатами на рукавах. Только по праздникам ходил в обновке, даримой каждый раз беком.
Бедрос настолько вошел в его доверие, что без него бек не решал никакого хозяйственного дела, да и в других делах бек часто обращался к уму и опытности Бедроса. Он не только собирал бекские доходы, но и отвозил кому следует бекские деньги, конечно, по поручению. Несмотря на весьма близкие деловые отношения, Бедрос знал дистанцию и не забывал, что он просто Бедрос, а патрон — полковник Ахмед бек. Поэтому в присутствии бека он никогда не садился, хотя бек и предлагал.
Под покровительством бека Бедрос женился на дочери священника, чем чрезвычайно гордился. Мария Бедросова была хорошая хозяйка и совокупно с деловитостью мужа положила основание благоденствию семьи.
- — 6 сентября, №30
Жена Бедроса, Мария, хорошо знала армянскую и отчасти русскую грамоту. В противоположность жене бека она только и мечтала о том, как будет учить своих детей. Она знала, что только учение, и учение обширное, всестороннее, дает людям солидное положение. Она знала, конечно, что деньги и земля тоже много значат в жизни, а потому берегла, экономила каждую копейку Бедроса.
Мы знали Ахмед бека 27 лет назад. Теперь его уже нет; он давно умер, оставив сыну Джеват беку десять тысяч десятин хорошей земли и множество лошадей и овец. После смерти Ахмед бека Бедрос оставил управительство и завел собственное дело. Он скупал шелк, хлопок и поставлял оные в Москву. Записавшись купцом, он начал именоваться «Бедрос Каракашъянц» и в несколько лет стал видным человеком в родном городе. Одни говорили, что Каракашъянц оперился бекскими доходами, другие говорили об удачных торговых операциях. Как бы ни было, верно было одно — Бедрос стал богатым и почетным человеком.
Тем временем подросли его два сына — Ованес и Мекыртыч. Благодаря влиянию жены и тестя, Бедрос не пожалел кровных, трудовых денег на их обучение. Молодые Каракашъянцы успешно окончили гимназию и поступили в университет. Родители были правы гордиться ими и радоваться, глядя на них: во всем городе только сын известного богача Пашаянца был «студентом».
Оставив службу у Ахмед бека, Бедрос все же не забывал его хлеба-соли и по временам навещал Джеват бека, а жена его, Мария, бывала у старушки ханым, у бывшей своей хозяйки. Их радушно принимали и угощали, как старых, хороших приятелей. Бедрос не оставлял Джевата без советов по делам имения, а Мария развлекала старушку ханым, рассказывая ей городские новости. Каждый раз, когда Мария Каракашъянц бывала у ханым, она неизменно спрашивала ее о сыновьях.
— Что поделывают и где твои дети; отчего не приведешь их ко мне?.. Ведь они выросли на глазах у меня… — говорила обыкновенно ханым.
— Они все учатся и теперь находятся в Москве, княгиня, — отвечала Мария.
— О, Марьям, что это за бесконечное учение! Бедные дети, вы иссушили их своим учением…
— Что же делать, княгиня, надо много учиться, чтобы выйти в наше время в люди… Пусть учатся.
— Наш Бедрос многому ли учился? Однако и тебя прокормил, и детей вскормил, не голодным остался…
— Тысяча раз благодарим вас и покойного князя. При вас мы прожили сытыми. Но теперь времена другие… Таких князей, каким был Ахмед бек, увы, нет, — польстила Мария.
— Но все же, — возразила ханым, вздохнув, — я не понимаю, как ты можешь переносить разлуку с детьми по целому году. Кажется, у вас, армян, сердце каменное! Мой Джеват уже не мальчик, но и то, когда он уедет дня на три по делам в имение, мне становится душно и больно.
— Вы так привыкли, княгиня, — возражала Мария и поясняла, что княжеское, высоко рожденное сердце, действительно, должно быть нежнее и чувствительнее, чем их простое сердце.
Свидание кончалось тем, что княгиня вручала Марии рублей 10-15 для пересылки детям «на сладкое».
Джеват бек вел свои хозяйственные дела столь же небрежно, как покойный Ахмед бек. Но что хуже всего — владея лишь третьей частью состояния отца, ибо две части были постепенно распроданы и растрачены еще покойным, Джеват бек жил так же широко и открыто, как покойный отец. Это, однако, не приносило ему ни влияния, ни уважения, коими пользовался покойный, но зато с каждым годом отягощало новыми долгами и заботами о добыче нужных денег. Хотя Джеват женился на очень богатой и родовитой ханым, но ее отец и братья тоже торопились спустить дедовские богатства, так что со стороны жены Джевату не предвиделось особенной поддержки. Впрочем, они, тем не менее, жили очень дружно, душа в душу, особенно не задумываясь о будущем; благо земли еще довольно и бедность не мерещилась даже во сне.
Но то, что не замечал Джеват бек, было видно со стороны людям. Они видели, что благосостояние беков Ташкесанлы рушится, видели, что Джеват бек не обладает порядочностью, выдержкой и сановитостью своего отца. Ахмед бек был некультурный человек в смысле европейском, но он обладал достоинством, обходительностью, стойкостью и честностью родовитого азиата. Увы, Джеват бек, оставшись столь же некультурным, как отец, не наследовал его восточного воспитания и достоинств. Ахмед бек никогда не лгал, ему все верили. Джеват иногда лгал, и его словам часто не верили. Ахмед никогда не унижался, Джеват иногда фальшивил и заискивал. Ахмед бывал груб, но всегда справедлив. Джеват часто бывает и груб, и не прав. Ахмед говорил, что пить вино — грешно, и не пил. Джеват тоже говорил, что пить вино — грешно, но пил здорово. Ахмед считал себя просто высокородным беком. Джеват думал, что он, кроме того, и «образованный князь», ибо умел играть в карты, позволял себе пить шампанское и бывал за кулисами у актрис. Впрочем, он знал еще 14 статей из уложения о наказаниях налоговыми мировыми судьями и 7 статей из уложения о наказаниях.
* * *
Спустя одиннадцать лет после смерти Ахмед бека пошли с молотка последние десятины его земель, и Джеват бек остался совсем без средств. Дом в городе, лошади и экипажи также были проданы, и бедный бек поселился в глухой части города, в наемной хижине вместе со старушкой княгиней и молодой женой. Трудно и жутко им приходилось. Старушка княгиня усиленно молилась, не понимая, как и почему она попала в это положение; она приписывала свое бедствие грехам. «Аллах наказал нас за грехи», — говорила она. Молодая княгиня часто плакала, а Джеват бек, потеряв окончательно голову, пропивал последнее, продавая драгоценности матери или жены. Так прошло несколько лет. Джеват бек, во внимание к доброй памяти отца, был принят уездным начальником в переводчики, но долго тут удержаться не смог: его уволили.
Однажды навестила княгиню Мария Каракашъянц. Старый аталыкъ6 — дядька Али, ровесник Ахмед бека, вырастивший на своих руках Джевата, открывая калитку для приема гостьи, вздохнул и прослезился, вспомнив былое… У его княгини не было в тот день хлеба, а жена бывшего управляющего подъехала к ним в собственном великолепном экипаже! Не завидно, но больно было доброму слуге покойного бека.
Через несколько дней после этого Ованес Каракашъянц, назначенный в этот уезд судебным следователем, взял к себе в переводчики Джевата и тем облегчил последние дни старушки княгини, посылавшей ему «деньги на сладкое». Мыкырдыч Каракашъянц был тогда членом суда в соседней губернии и иногда присылал княгине ханым в подарок кусок другой шелковой материи.
Говорили, что Бедрос имеет свыше ста тысяч наличными, отличные дела и детей на хорошей дороге. Каменное сердце Марии Каракашъянц радовалось, нежное сердце княгини разрывалось и обливалось кровью.
* * *
1 Титул министра или высшего сановника в странах мусульманского Востока.
2 Название правителя, вождя в Средней Азии, Иране и некоторых тюркских странах.
3 Парадная комната в северокавказском доме, предназначенная для приема гостей, а также для пребывания мужской части семьи.
4 Военный слуга, дружинник. Происходит от монгольского «нокор» или «нйкарх» — друг, товарищ.
5 Кавказский, плотно прилегающий к телу, кафтан с высоким стоячим воротником. Для шитья архалуков использовали кашемир, атлас, сатин. На поясе архалук дополнялся кушаком. Некоторые архалуки застегивались до самой шеи. Иногда сближается с бешметом — верхней одеждой у тюркских народностей, в виде кафтана со стоячим воротником.
6 Аталычество — древний обычай, зафиксированный в этнографии Кавказа, по которому ребенок вскоре после своего рождения переходит на некоторое время (для воспитания) в другую семью, а затем возвращается к своим родителям (по истечении определенного обычаем времени).
(Из полного собрания сочинений Исмаила Гаспринского, т. 1)
comments powered by HyperComments