Балетмейстер А. Джемилев с танцорами ансамбля «Хайтарма»
К 100-летию со дня рождения
Хайтарма и стэп, лезгинка и танго, английский танец с тросточкой и грузинский кинтаури в его исполнении приобретали особый колорит, экспрессию и образность. Им восхищался зритель, его любил народ. Ему благоволила симферопольская шпана и рукоплескал высший командный состав Советской армии и руководство войск англо-американской коалиции. Не раз он бывал, как говорят, на волосок от смерти: в битвах под Сталинградом, на Курско-Орловской дуге, при форсировании рек Днепр, Днестр, Эльба, Одер, освобождении городов Украины, Польши, Германии, Чехословакии, Австрии, отличился в боях за Дрезден и Прагу. Он был награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги» и орденом Красной Звезды, имел 25 благодарностей, из них 15 – за период с марта 1944 по май 1945-го. Артистический талант наряду с проявленным в боях мужеством артиллериста Акима Джемилева снискали ему уважение и славу. А для нас, крымских татар, он был и остается истинным сыном своего народа, темпераментным танцором, талантливым хореографом, настоящим артистом и любимцем публики.
Этот год знаменателен столетним юбилеем Акима Джемилева, и мы попросили его сына Эльдара Джемилева, экономиста по образованию, вице-президента, академика Крымской Инженерной академии, рассказать о том, каким легендарный танцор был дома, что его вдохновляло, что огорчало. Но сначала немного предыстории…
Семь часов успеха, которые могли стоить жизни
Аким Джемилев родился в живописном селении Кучук-Узень, под Алуштой, 9 мая 1918 года. Когда его отца, председателя сельсовета, в 1933 году перевели руководителем Гужтранспорта в Симферополь, Аким поступил в фабрично-заводское училище и стал заниматься в танцевальном ансамбле клуба потребкооперации. Вдохновленный талантом легендарного танцора Хайри Эмир-заде, он увлеченно и упорно занимался.
В 18-летнем возрасте Аким уже был лауреатом Всесоюзного фестиваля народного творчества, проходившего в Москве, затем приглашен солистом Государственного ансамбля танца Крымской АССР, потом танцевал в ялтинском ансамбле восточных танцев Крыма, в Крымском драмтеатре, недолгое время — в театре оперы и балета.
Танцем поднимая дух товарищей между боями
Прошедший всю войну гвардии старший сержант Аким Джемилев 9 мая отмечал двойную победу – над гитлеровской Германией и над смертью, которой ему удалось избежать и вроде как заново родиться, ведь это был день его рождения. Но судьба уготовила еще одно не менее ответственное и опасное задание: подготовить хореографию праздничного концерта, посвященного Победе в Великой Отечественной войне. Акиму Джемилеву, как балетмейстеру концертной программы, поручили в кратчайшие сроки подобрать артистов и подготовить шестичасовой концерт. В условиях военного времени любой промах в постановках танцев, выступлениях артистов мог стоить ответственным лицам не только разжалований, тюремных сроков и ссылок, но даже жизни. «Не дай Бог поскользнуться, упасть – мы же рядом с девятью граммами танцевали!», — частенько вспоминал талантливый танцор, принимавший участие в том знаменитом концерте, и товарищ А.Джемилева — Виктор Гудименко. Несмотря на то, что в армии были концертные бригады, для участия в концерте в пражском театре Люцерна привезли прославившихся в своих частях артистическими талантами солдат, а ответственность за постановку всех концертных номеров возложили, в числе других балетмейстеров, и на Джемилева.
Концерт продлился семь часов, почти до часу ночи, и имел неслыханный успех. Аким Джемилев солировал в русском и цыганском танцах, позже в повторном концерте исполнял осетинскую лезгинку, украинскую и красноармейскую пляски. Тогда, в ту торжественную ночь, темпераментный и бесстрашный танцор Аким Джемилев особенно запомнился всем, кто, высыпав после концерта на площадь перед театром, лицезрел его акробатическую хайтарму на стволе танка.
Прага. 1945 г.
Триумф Победы сменила горечь изгнания
О несчастьях, выпавших на долю крымских татар, артиллерист Аким Джемилев узнал лишь через два года после депортации. В 1946 году его демобилизовали, фронтовик отправился к родным, в узбекский городок Янгиюль, где, как и все спецпереселенцы, был поставлен на комендантский учет. Его маме в ту страшную ночь 18 мая 1944 года удалось взять с собой несколько театральных костюмов, сшитых из подаренных ее сыну за успешное участие в московском фестивале отрезов, фотографии и афиши. Аким ими особенно дорожил, и мама уберегла их даже в самые тяжелые годы на чужбине.
В депортации Аким Джемилев солировал в янгиюльском театре, организовал самодеятельный танцевальный ансамбль в коллективах масло— и хлопзаводов. В 1969 году стал балетмейстером ташкентского государственного ансамбля «Хайтарма». За многие годы работы им поставлены около 70 танцев, ряд пьес, в числе которых «Арзы къыз», «Эки йигит, бир къыз», «Къайнана». Переехав в 1980 году поближе к Крыму, в г.Новороссийск, он создал ансамбль, репертуар которого в основном состоял из крымскотатарских танцев. С концертами выступали в Абинске, Крымске, Новороссийске. В 1988 году, вернувшись на родину, вместе со своими единомышленниками Сулейманом Умеровым, Айше Диттановой, Мухсимом Османовым, Сетхалилом Османовым, Ильясом Бахшишем участвует в создании Крымскотатарского драматического театра, художественным руководителем которого становится Ильяс Бахшиш, Аким Джемилев – балетмейстером, как и в 1957 году в Узбекистане, в ансамбле песни и танца крымских татар при Госузэстраде.
«Отца я больше понимал с годами…»
— Эльдар-ага, мы знаем Акима Джемилева как харизматичного танцора, балетмейстера, а каким он был дома, вне театра, вне сцены?
— Сложно об этом говорить. Он был молчалив, всегда чем-то занят. Многое я стал понимать уже после его смерти, разбирая его рукописи, бумаги, фотографии. Он был очень волевым, внутренне сильным человеком, при этом улыбчивым и добрым. Достаточно его одного взгляда, чтобы понять, что я что-то делаю не так. У него было очень выразительное лицо, оно очень ярко выражало все его чувства и эмоции. Я благодарен ему за то, что в свое время приучил меня к самостоятельности и ответственности за свои поступки. Он был настоящим мужчиной и всегда мог постоять за себя. Будучи еще юношей, возвращаясь поздно ночью с городской танцплощадки (район нынешнего кинотеатра «Симферополь»), где он по распоряжению управления культпросвета обеспечивал культурный досуг, показывая желающей молодежи элементы вальса, фокстрота, танго, он не боялся встретить дворовую шпану. А район улиц Субхи, Малофонтанной, Татарской был неспокойный, но хулиганы, узнавая Акимчика, а они его так называли, непременно угощали, накрывая импровизированный «стол» где придется, и провожали до дома, делая между собой ставки на спор: собьется Акимчик или нет, пройдя два квартала в ритме стэпа-чечетки. Именно по совету отца я в 14 лет занялся боксом, спорт мне многое дал, поэтому меня и в армию взяли в спортбатальон в Ташкент, где в те годы служил, ставший потом Олимпийским чемпионом и двукратным чемпионом мира, Рустем Казаков. Только он тренировался и выступал в соревнованиях по греко-римской борьбе, а я по боксу. Кстати, когда я в детстве проявил желание заняться танцами, отец молча проигнорировал эту инициативу. Вероятно, считал, что одного танцора в семье достаточно. Отца, помню, также в Янгиюле нагружали дополнительной работой, писать к праздникам на красных полотнах и транспарантах различные лозунги, а я ему помогал, растирая известь.
На сцене, в танце отец всегда был первым, солировал, но в жизни никогда себя не выпячивал, старался оставаться на втором плане или даже в тени.
— Как и где познакомились ваши родители?
— Это случилось в 1939 году, как раз на танцплощадке в городском парке Симферополя. Мама училась тогда в медучилище, была красивой и интересной девушкой, неплохо танцевала. Потом отца призвали в армию, демобилизовавшись после войны в 1946 году, он отыскал маму в Горловке, в госпитале, где она работала медсестрой, и привез в Янгиюль.
— С кем любил общаться Аким Джемилев? Какие вопросы чаще всего обсуждались в творческой среде, ведь в вашем доме часто собирались его единомышленники?
— Масса людей бывала в нашем доме. Всех не перечислить. Часто велись острые дискуссии по поводу возрождения крымскотатарского искусства, в частности хореографии, возвращения на родину. Отец всегда работал над постановками танцев, во дворе под виноградником проходили репетиции. Тесно общался с Шевкетом Мамутом, Рефатом Асановым, Рефатом Челеби, Энвером Алиевым, Мустафой Бекташем, Нусретом Шабановым и другими. У нас подолгу жили Расим Юнусов, Али Османов. Бывали Эшреф Шемьи-заде, Мустафа Селимов, Джеббар Акимов, Сервер Омеров, да многие. Отец был близок со своим учителем и наставником Усеином Баккалом, они часто обсуждали фольклор крымских татар, постановку классического крымскотатарского танца. Вспоминали, как до войны в Крыму на Дервизу танцевали хайтарму 40 пар и мечтали вернувшись на родину непременно осуществить постановку такого танца. Его настольной книгой была книга «Танцы народов мира», и отец из 33 вариантов лезгинок знал 18, а до войны слыл лучшим в Крыму чечеточником. Знаменитые танцоры и хореографы Игорь Моисеев и Махмуд Эсамбаев приглашали его в свои коллективы, но он отказался, потому что обещал своему учителю Усеину Баккалу (и я был свидетелем этого разговора) продолжить дело по возрождению крымскотатарского танцевального искусства. Запомнилось, как где-то в 1954 году к нам в Янгиюль приезжал боевой товарищ отца, танцор, принимавший участие в концерте в Праге, Виктор Гудименко, с предложением проехаться по боевым местам. «Витя, я ж под комендантским режимом, меня не пустят», — ответил ему отец. «Ты что, ты же герой, что значит «не пустят». Тебе аплодировали Мехлис, Эйзенхауэр, Тито, Монтгомери и Шарль де Голль, я пойду, сам поговорю с твоим комендантом», — заверил тогда дядя Витя. Но вернулся он поникшим и обескураженным, не понимая и не принимая несправедливость в отношении своего товарища.
Мечте танцора поможем сбыться
— Самое яркое детское воспоминание, связанное с отцом.
— Весной 1956 года дело в отношении любимой народом певицы Сабрие Эреджеповой было прекращено, и стало известно, что она после шести лет лагерей обрела свободу и остановилась у кого-то в Бекабаде. Отец берет с собой меня, семилетнего пацана, бочонок вина и на нашем «Москвиче» мы едем ее искать. Расспросив в 4-5 дворах Бекабада о Сабрие, мы узнали, где она гостит. Наконец мы отыскали этот дом. Во дворе, за столом под виноградником, сидели несколько человек, во главе стола — женщина в синем платье в горошек. Увидев отца, она встала, но, обессилев, присела, и по ее щекам покатились слезы. «Сабрие, сенсинъми?» — произнес отец. Меня напоили компотом, и я убежал к машине. Что было дальше и о чем они говорили, к сожалению, меня тогда не могло интересовать, но помню, как через какое-то время отец вышел к машине вместе с той женщиной, в руках у нее был небольшой узелок. Так я впервые увидел Сабрие Эреджепову, в тот же день мы привезли ее к себе домой. По вечерам у нас стали чаще собираться гости, звучали народные песни, а соседи-узбеки удивленно расспрашивали отца: «Аким-ака, нима, сизга театр келди ми?» (Аким-ака, что, к вам театр приехал?).
Сабрие-апте прожила у нас около трех лет. Тогда весь народ воодушевленно поднялся на ноги. Отец организовывал трехчасовые концерты на летних площадках под открытым небом. Он и афиши сам писал на листах ватмана (всех моих чернил не хватало) — «Концерт художественной самодеятельности Янгиюльского хлопзавода. Солистка — Сабрие Эреджепова», когда выезжал с гастролями художественной самодеятельности из Янгиюля в Солдатское, Сырдарью, Мирзачуль, Бекабад, Андижан, Фергану, Маргилан с крымскотатарскими и узбекскими танцами. Вы себе представить не можете, на этих концертах не только вся территория летних площадок, но все заборы и деревья вокруг были заняты людьми. Возвращались мы с этих концертов затемно, на «Москвиче», с отцом, кларнетистом Меметом Абибуллаевым, а я засыпал на коленях то у Сабрие-апте, то у Селиме Челебиевой. А этот «Москвич» мне потом отец подарил на 19-летие. Вот такой памятный подарок!
— Чем помимо танцев любил заниматься Аким Джемилев?
— Любил ухаживать за садом. У нас во дворе и в Янгиюле и в Ташкенте был неплохой сад с розами и фруктовыми деревьями. В беседке под виноградником, где-то в 10 метров до гаража, частенько собирались гости, проводились репетиции. Ему также особенно хорошо удавались застольные песни, он исполнял их в полголоса, в традиционном народном стиле.
— Как вы думаете, почему вашему отцу не удалось реализовать в Крыму свою мечту о хайтарме в сорок пар?
— Кадры были, желание отца и его единомышленников тоже, но не было желания и поддержки со стороны властей. Не хватало, на мой взгляд, также консолидации общих усилий. Вот мы и по сей день в своих действиях разрознены. Ансамбли «Къырым», «Хайтарма», Крымскотатарский театр — каждый сам по себе. Эту уникальную традицию, идею о хайтарме в 40 пар, непременно нужно возродить, и на праздниках Хыдырлез и Дервиза в числе других традиционных национальных танцев представлять народу этот красочный массовый танец. К слову, мне ярко запомнилась Дервиза на родине. Праздник проходил в начале 1990-х, собралось очень много людей. Вдруг заиграла мелодия «Сен да меним назлы ярем», услышав ее, ветеран национального движения Шефика Консул шутливо заявила: «Если бы нашелся достойный кавалер, я бы станцевала!». Кто-то оказавшийся рядом, не растерявшись, тут же окликнул Акима Джемилева. Отцу тогда было за 70, но незапланированное спонтанное выступление получилось очень грациозным и выдержанным в национальном колорите. Он, обойдя Шефику-апте, раскинув руки, пригласил ее к танцу. Партнерша даже бровью не повела. Отец еще раз в такт музыке обошел и, приложив руку к груди и склонив голову, повторил свое приглашение. Шефика-апте горделиво отвернулась. В третий раз обойдя партнершу, Аким Джемилев, присев на колено, пригласил ее к танцу, и лишь на этот раз Шефика Консул грациозно вступила в хайтарму. Отец, в считанные доли секунды поднявшись с колена, тут же, как орел над орлицей, раскинув руки, исполнил агъыр ава ве хайтарма, величаво обходя по кругу в 60 метров, образовавшемуся восторженными зрителями.
Хайтарма с Селиме Челебиевой
— Эльдар-ага, мы знаем, что вы прикладываете немало усилий для сохранения и увековечения памяти Акима Джемилева. По вашей инициативе на его малой родине в с. Кучук-Узень установлен памятный камень…
— Для меня отец остается загадкой. Судьба и Всевышний распорядились так, что простой крымский паренек в 18 лет получил признание, прошел всю войну, побывав в невероятных переделках, выжил, отыскал свою семью на чужбине, возрождал свое искусство, сумел вернуться на Родину и принимать активное участие в возрождении крымскотатарского театра. Его вела судьба и хранил Аллах. Скончался он 11 декабря 2001 года, в Къадыр геджеси. Вклад Акима Джемилева в сохранение культурного наследия крымских татар неоценим. Он сохранил и возродил крымскотатарский танец, сумел воплотить и передать его колорит и эмоциональность. Отец знал танцы многих других народов, и эти знания помогали ему обогатить свои родные танцы. Он создал прекрасную школу крымскотатарского танца, его ученики — ныне известные в народе танцоры, хореографы: Мунир Аблаев, Джемиле Османова, Рустем Велиуллаев, Якуб Чувадар, Махмуд Джураев, Михаил Пирювкин, Расим Юнусов и другие.
А еще у меня в планах издать книгу об отце с его воспоминаниями, статьями о нем и уникальными фотографиями.
comments powered by HyperComments