Мунир и Эдие Аблаевы как танец и песня в искусстве народа
Юбилей
Артист уходит со сцены красиво, и проводить его нужно достойно
«Адалар саилинде», «Акъкъан сувлар», «Учь къаранфиль», «Сув акъар тыныкъ-тыныкъ», «Демирджилер», «Шу геджелер» и другие народные и эстрадные песни крымских татар запомнились многим именно в ее чувственном исполнении. Эдие в переводе с крымскотатарского — дар, подарок, и, наверное, родители неспроста нарекли большеглазую девчушку этим именем. Много судьба ей преподносила подарков, как сама она говорит, в виде прекрасных и талантливых людей: близких, коллег, друзей и почитателей. А еще подарками для нее были песни, и в них она открывала новые грани жизни и раскрывалась сама, как нежный бутон, обласканный солнцем. Но и немало невзгод ей пришлось одолеть своим трудом, талантом и упорством. Ее проникновенный голос и песни с годами стали самобытным подарком крымскотатарскому песенному искусству.
В эти ноябрьские дни Заслуженная артистка Крыма Эдие Аблаева отметила свое 65-летие, 28 лет из которых она посвятила сохранению и возрождению народной песни, развитию крымскотатарской эстрады. Обаятельная женщина со своеобразным тембром голоса дарит душевное тепло, располагает к общению и украшает интервью музыкальными паузами-куплетами из любимых песен. Эта беседа в подарок от полюбившейся публике юбиляра Эдие Аблаевой читателям «Голоса Крыма».
Правнучка Гаспринского
Отец Эдие Аблаевой — Исмаил Авджи — внук великого просветителя Исмаила Гаспринского, чьи предки были родом из села Авджикой Бахчисарайского района, отсюда и лагъап (прозвище) – Авджи. Сам он родом из Дерекоя Ялтинского района. Имел неполное среднее образование, пять лет отбыл в лагерях. А мама будущей певицы — Айше-ханум – родилась в Корбекуле. О многих тяжких перипетиях судьбы – репрессиях и раскулачивании — семейные предания умалчивают, ибо такое родство не сулило в те лихие времена ничего хорошего. Стараясь уберечь своих потомков от беспощадного топора власти, вырубавшего на корню весь род ученых, просветителей, общественных, политических и религиозных деятелей, предприимчивого и состоятельного сословия, своим трудом сумевшего встать на ноги, люди скрывали друг от друга свое происхождение, и в родословной и в семейных историях появлялись белые пятна-пробелы покалеченных временем судеб.
Кто бы мог подумать, что знакомство внука самого Гаспринского со своей будущей женой Айше состоится на Ташкентском инструментальном заводе, на котором трудилось и в окрестностях которого проживало большинство оказавшихся в «хлебной» столице высланных крымских татар! Молодые создали семью, а через год, в 1956-м, подарком судьбы для них явится дочь Эдие, которой от матери передастся мелодичный голос, а от отца — природные упорство и хватка.
С детства черпая силы из крепких родственных уз
— Эдие-ханум, в одном из интервью вы отмечали, что ваша мама Айше-ханум и ее подруга, известная в народе певица Эдие Топчи, формировали вашу любовь к народной музыке и пению. Как определилась ваша дальнейшая учеба?
— Мама около десяти лет жила в депортации в одной глиняной кибитке-землянке в Бекабаде с Эдие Топчи. Они были очень дружны. Позже от хлопкозавода, где они работали, им выделили барак. И моя мама часто вечерами при тусклом свете свечи пела с ней, знала много народных песен. У нас было много пластинок, и с детства я росла на народной мелодии, слушала постановку «Арзы къыз» (и мама мне всегда говорила: «Вот эту партию исполняет Эдие»), песни «Ёсмам», «Армут далда салланыр» в исполнении Османа Асанова, и тоже мечтала петь, хотя в роду нашем в основном были педагоги, врачи. Как-то, помню, мне было, наверное, лет десять, к нам в клуб приехал ансамбль с концертом. Столько было радости! А для меня вообще это праздник, я даже в школу в этот день не пошла, несмотря на то, что выступления были вечером. Эдие-апте уже тогда была тяжело больна, перенесла операции, но продолжала петь и выезжать на концерты. Мама была рада этой встрече и пригласила ее, и Эдие-апте, увидев меня, поинтересовалась: «Как назвала дочь, она тоже как ты поет?» Мама, не придавая всерьез внимания моему пению, ответила: «Эдие. О бала да, бала киби йырлай (Ну да, ребенок же, как ребенок и поет). «Меним аддашым, мына корерсинъ, мен ольсем, сенинъ Эдиенъ меним еримде «Хайтармада» йырлайджакъ» (Моя тезка значит, вот увидишь, когда я умру, твоя Эдие вместо меня в «Хайтарме» петь будет). И вот что удивительно, после ее смерти в 1967 году, в ансамбле за все годы не появилась певица с этим именем. А спустя восемь лет, как и напророчила Эдие Топчи, я начала петь в «Хайтарме».
Через три года, как не стало Эдие Топчи, ушла вслед за ней и моя мама. Она умерла при родах, подарив жизнь моей сестричке Эльвире. Мне было тогда всего 13 лет, и нас четыре года растила, поднимала на ноги мамина мама – Реян-картана. После ее смерти меня взяла к себе Леман-тизе, а Эльвиру – Сара-тизе. Несмотря на все эти испытания, потери близких, я с детства черпала силы из крепких родственных уз. У обеих тизе были свои семьи, свои дети, но мы росли вместе, как родные, получая заботу, тепло и внимание.
Эдие Аблаева (слева)
Хотя я всегда тянулась к музыке, учиться в музыкальной школе мне не довелось. На вокальное отделение Ташкентского эстрадно-циркового училища я поступила, уже выступая в «Хайтарме», в 1986 году, и будучи беременной третьим ребенком — Майре. В подготовке к вступительным экзаменам мне помогали, поддерживали Мемет Арсланов и Урие Керменчикли, их дочь Динара аккомпанировала мне на фортепиано. В училище мне повезло с педагогом, а от педагога зависит многое. Дина Александровна Индуская научила управлять своим голосом, дыханием, упражнениям, позволяющим развить голосовые связки правильно, учитывая особенности и модуляцию, подбирать репертуар. И на экзамене, прослушав меня, композитор, музыкальный руководитель ансамбля «Ялла» Евгений Ширяев одобрительно отметил: «Это наша певица»…
Корифеи сохранили нам фольклор
— В средней школе в Ташкенте у вас вели хор ныне известные композиторы Ильяс Бахшиш и Февзи Алиев, какими они запомнились?
— Я училась в школе №58, в районе абразивного и инструментального заводов. Здесь учились и преподавали многие крымские татары. Ильяс Бахшиш и Февзи Алиев сумели привить нам настоящую любовь к музыке и песне. Они в обычной средней школе развернули такую деятельность, делили нас, участников хора, на голоса. Мы с сестрой Рустема Казакова (будущего олимпийского чемпиона) Мевой пели первыми голосами. При заводском клубе был духовой оркестр, где в основном играли крымские татары, и мы под настоящий оркестр пели и народные и эстрадные песни. Для нас, учеников, Ильяс Темирович и Февзи Меметович запомнились, конечно же, своим профессиональным подходом и горячим энтузиазмом.
— Сабрие Эреджепова, Урие Керменчикли, Зейнеп Люманова, Февзи Белялов… – вы работали бок о бок на одной сцене с такими корифеями, ныне легендарными артистами, охарактеризуйте их профессиональные и человеческие качества.
— В 1975 году, когда я пришла в «Хайтарму», Сабрие Эреджепова уже год как ушла на пенсию, но она приходила к нам в филармонию, на концерты. Всегда интересовалась жизнью ансамбля и коллектива, много рассказывала, подсказывала. Я счастлива и горжусь, что работала вместе с такими корифеями, как Зейнеп Люманова, Селиме Челебиева, Аким Джемилев, Урие Керменчикли, Рустем Меметов, Февзи Билялов, Гулизар Бекирова. У нас был очень интересный балетмейстер Сальманов, который ставил замечательные постановки. Мне очень нравилась танцовщица Диляра Керимова, она прекрасно исполняла сольные танцы. Запомнилось, как Селиме Челебиева и Аким Джемилев почему-то всегда старались поставить меня в танец и непременно на передний план, хотя я была вокалисткой. Они отмечали, что я тонко чувствую музыку, быстро схватываю движения и хорошо смотрюсь на сцене. Я выступала в паре с Михаилом Пурювкиным, мы танцевали шуточный и другие танцы.
В 1975 году музыкальным руководителем у нас был сын Ильяса Бахшиша – Эскендер. Мемет Арсланов мне много помогал с подбором песенного репертуара. Рустем Меметов работал над моим произношением, добиваясь носового произношения отдельных звуков, что очень важно, иначе меняется смысл слова. Он объяснял, что песня — словно тобой прожитая, прочувствованная жизнь. В ней последовательно раскрывается сюжет, есть завязка, кульминация, и все это нужно уметь передать слушателю. Мне было очень интересно из-за кулис наблюдать за ними: как они готовятся и выходят на сцену, стоят, когда и как поднимают руку, опускают голову, переводят взгляд. Настоящий артист не только голосом, движением, но даже мимолетным взглядом должен суметь передать свои чувства зрителю. Превосходным мастером слова с тонким чувством юмора был конферансье Аблямит Умеров. Его горячо принимала публика, его номера украшали концертные программы. Он умел тонко подметить, поддеть, никого при этом не обижая. Когда Аблямит-ага заметил ухаживания Мунира за мной, он, зная мои корни, пошутил над ним: «Мунир, сен билесинъми Эдие кимлерден? О заманлар олса эди, оны санъа бермес эдилер». (Мунир, ты вообще знаешь Эдие из какого рода? Если бы были те времена, ее за тебя замуж не отдали бы»).
«Аблямит-агъа, башымнынъ язысы олса, эписи бир оладжакъ. Бермемиз деген олсалар, аткъа минип, чёллерден тап ялыбойга келип, оны хырсызлар эдим» (Аблямит-ага, что на роду написано, того не миновать. Если бы не отдали, я, вскочив на коня, помчался бы со своих степей до южнобережья и украл ее), — не растерявшись, отвечал ему в тон Мунир. Это были очень сильные и творческие личности, среди них и Ильяс Бахшиш, и Яя Шерфединов. Пережив столько лишений, они сохранили оптимизм, широту души, по крупицам собирали, берегли и сохраняли наш фольклор.
Любовью и творчеством скрепленный союз
— Эдие-ханум, и как же вас покорил тогда еще молодой, только подающий надежды танцор ансамбля Мунир Аблаев?
— Не он меня, а я его покорила (смеется). В 1975 году я ушла из ансамбля и четыре года не работала в «Хайтарме». Мемет Арсланов и Рустем Меметов, зная меня и мое исполнение, стали звать обратно. Урие Керменчикли поет одна, переодеваться между исполнениями не успевает, нам нужен еще вокалист, говорят. И убедили уволиться из райздравотдела, где я на тот момент работала. На Мунира я тогда и внимания не обратила, вижу, какой-то парень на ударных играет. И вот я прихожу, помню, а они с Джемиле Османовой сидят в зале, и Мунир меня так громко окликает: «А вы к нам придете работать?». Я с достоинством, едва повернув голову, кратко ответила: «Да». Во время поездки в какой-то совхоз, меня взяли с собой. Теперь уже я сижу просто в зале, а Мунир, желая произвести на меня впечатление, такой пируэт на сцене демонстрирует. Я понимаю, что это сложные для музыканта движения. Оборачиваюсь с удивлением к танцору Алиму, а он, улыбаясь, в ответ: «Просто нашего ударника в армию забрали, и Мунир его иногда подменяет, а так он настоящий танцор». На первое наше свидание я опоздала на час. Прождав все это время меня на остановке, Мунир, уже потеряв всякую надежду, собирался уходить. Наша костюмерша Местуре-апте, жена писателя Фетты Акима, заметив его, остановила: «Мунир, отур, келир о. Эдие келирим деп айткъан олса, мытлакъ келир. Бекле» (Мунир, садись, придет она. Если Эдие обещала, обязательно придет. Жди). Ну он и дождался (смеется).
Творческая династия Аблаевых
— Поделитесь, на чем держится семейный союз творческих, артистических личностей?
— На любви, конечно же, и взаимопонимании. Творчество, общее дело объединяет, укрепляет союз. Мы и спорим друг с другом, и помогаем, и подсказываем друг другу. Умеем не только слушать, но и слышать. Мунир в юности играл на баяне, чувствует музыку, знает фольклор, его мнение и совет для меня были важны, так же как и мои для его постановок. На этом и держится уже 42 года этот союз, в августе мы отметили эту знаменательную для всей нашей творческой семьи дату.
Династия артистов
— У вас и вправду творческая династия, расскажите об успехах своих детей…
— Мы с Муниром, конечно, счастливы и гордимся своими детьми, выбранной и проложенной ими самостоятельно творческой стезей. А, наверное, по-другому и быть не могло. Они росли за кулисами, их детство прошло на наших репетициях и концертах. В декретах подолгу артисты не задерживались, надо же было кому-то петь, танцевать, выступать на концертах для народа, поддерживать его дух. А оставлять, как правило, детей было не с кем, приходилось их всегда таскать с собой. Нам с Муниром пришлось пережить и трагический период нашей жизни, когда потеряли сына Айдера, который чуть ли не с младенчества был с нами на репетициях и концертах. В свои три года он заправски пел популярную в те годы «Катюшу», был смышленым малышом. Однажды во время концерта упал за кулисами, травмировал губу. Мы обрабатывали рану мазями, кто-то посоветовал промывать марганцевым раствором. Я купила в аптеке в Маргилане, где должны были выступать, и оставила флакончик на тумбочке. Мы вернулись с ним с репетиции, он попросил попить, у меня для него всегда с собой в термосе был чай. Пока я ему принесла, он схватил флакончик. Сусанна Меметова успела только крикнуть: «Эдие, смотри. У него что-то во рту». Айдера доставили сразу в больницу, но спасти не удалось. А на следующий день на концерте вместо моего номера Дилявер Бекиров, сообщив о случившейся трагедии, исполнил на скрипке лирически печальную «Наргуз».
Все наши артисты самоотверженно были преданы национальному искусству, репетиции, поездки отнимали силы, здоровье и внимание. Помню курьезный случай, в зале тогда была Сусанна Меметова, ее пригласили потом в «Хайтарму». Выступаем на концерте в Янгиюле по очереди — Зарема Алмазова, Гулизар Бекирова, Джемиле Османова и я. И все беременные на последних сроках, с округлившимися животами. Зрители в зале уже улыбаются, переглядываются между собой. Мы поем, а сами чувствуем, как в животе ребенок пинается. А уходить в декрет нельзя, выступать-то некому (смеется). Выходит, что наши дети еще до своего появления на свет приобщались к искусству.
Когда родилась Майре, она тоже, как и старшая Айше, росла за кулисами. Перед репетициями и концертами я сажала ее на стул и настрого запрещала вставать с него и выходить на сцену. Только после концертов и репетиций дядя Миша Пурювкин объявлял уже детский концерт. Майре надевала цыганские юбки и с сыном Гулизар Бекировой Ильясом, сейчас известным как модельер и телеведущий Ильяс Сахтара, выступали со своими номерами – песнями и танцами перед нами. И дома они с Айше всегда устраивали свои представления. Обе дочери окончили Симферопольскую школу искусств, Крымский университете культуры, искусств и туризма. У них хороший музыкальный слух, подбирают музыку на фортепиано, но больше проявили себя, как их отец, в хореографии. Причем самостоятельно, Муниру некогда было ими специально заниматься, работа в Крымскотатарском театре отнимала много времени. У Айше и Майре уже много своих воспитанников-танцоров, которые занимают призовые места на различных конкурсах. Их танцевальные постановки и композиции с глубоким смыслом – это и «Восточная сказка», и «Танец с куклой», и «Земаневий балалар». В дни культуры в Казани Майре представила татарский танец «Къызлар джилек джыйгъанда», который очень тепло был встречен казанским зрителем.
— Какая вы картана, какие песни поете внукам?
— Любящая и, надеюсь, любимая. Когда были совсем еще маленькими, пела «Айнени» — колыбельные, на свои слова, сочиняя экспромтом. Когда немного подросли, ставили диски Сервера Какура с песнями «Мен гемиджи оладжам» («Я буду капитаном»), «Нарат огюнде» («Возле елки»). Со старшей внучкой Амалией мы выучили национальный гимн «Ант эткенмен», «Къайнана». Младшие внуки Арзы и Рустем хорошо танцуют. Рустем в три года просил у меня скалку вместо пастушьей палки и неплохо танцевал «Чобан оюны», приводя в восторг даже своего Мунира-картбаба (смеется).
— Как оцениваете современную крымскотатарскую эстраду? Ваши пожелания молодым вокалистам.
— Хочу отметить, что в те годы в «Хайтарме» у нас, молодых артистов, было огромное уважение и почтение к старшим наставникам. Мы ценили их советы, прислушивались к замечаниям. Не считали себя, как современная молодежь, непревзойденными талантами. В автобусах во время поездок, в гримерках во время концертов в сельских клубах уступали, и даже специально занимали для них лучшие места, вставали при их присутствии. К сожалению, сегодня это трепетное и уважительное отношение молодежи к артистам старшего поколения утрачивается. Нужно ценить и беречь национальное искусство, сохранять его корни. Чувствовать сердцем, душой мелодию, смысл, работать над произношением. Не стараться демонстрировать мощь своих связок, следить за интонацией. Песня должна постепенно раскрываться, идти к кульминации, а не начинать ее, словно с атаки, прямо в бой. Не уставать и не ленится учиться, если чего-то не знаешь, спрашивать, изучать, искать ответ. Подбирать песню под себя, свой голос и образ. Как отмечала Урие Керменчикли, у меня лирико-драматическое сопрано, и репертуар я подбирала соответствующий.
После возвращения в 1991 году на родину предков, я солировала в Крымскотатарском фольклорном ансамбле «Къырым». Счастлива, что сбылась моя мечта, и я исполнила песню на стихи Ашика Умера и музыку Ильяса Бахшиша «Барышалым». И в Турции на Днях крымскотатарской культуры в прекрасном и торжественном зале в сопровождении оркестра она была достойно представлена и произвела на публику должное впечатление, чем я очень горжусь. Горжусь, что работая в Крымскотатарском театре, я получила звание Заслуженной артистки Крыма. Вскоре, по состоянию здоровья, я ушла со сцены. Считаю, что настоящий артист уходит со сцены красиво, и проводить его нужно достойно. Я восхищаюсь своим народом, его историей, искусством и желаю ему процветания на родной земле. Он заслужил это своей многовековой историей.
Здоровья и крепких, непрерывающихся уз вашей творческой династии, Эдие-ханум. Аплодисменты в вашу честь звучат в сердцах благодарных почитателей крымскотатарского искусства. Хайырлы яшлар олсун!
comments powered by HyperComments