Ленифер Мамбетова — автор поэтического сборника «Крымом моя Родина зовется» («My homeland on my Crimea»), переведенного на английский язык, победительница конкурса «Open Central Asia Literature festival — 2014» в номинации «For the best female work» («Лучшее женское произведение»).
Она — член Евразийской творческой гильдии, штаб-квартира которой находится в Лондоне.
Ленифер Мамбетова — автор щемящих до слез, крылатых, кристально чистых строк из слов, то тяжелых, будто налитых свинцом, то трепетных, нежных, дрожащих, как росинки на редких цветах в иссохшей степи.
Они как живые, эти слова и строки Ленифер Мамбетовой, словно прозрачные, целительные капли, нанизанные на тоненькую нить сердечной боли целого народа.
Беседовать с Ленифер-ханум, талантливой поэтессой — редкостное упоение. Словно пьешь из хрустального источника под горой в жаркий день и оторваться никак не можешь.
И ах, как же мало вопросов я задала!
— Ленифер-ханум, ваши стихи замечательны, они перекликаются с образцами поэтической классики, они с завидным постоянством публикуются в газете «Голос Крыма», неизменно вызывая шквалы эмоций и неудержимых слез у читателей.
Наивно задавать такой вопрос поэтессе, но я все же спрошу: Откуда, как приходят, снисходят к вам ТАКИЕ слова, такие чувства и эмоции? Как они пишутся? С черновиками, бессонными ночами или днями? Расскажите одну интересную историю создания какого-либо стихотворения.
— Благодарю за добрые слова! Десять лет назад «Голос Крыма» впервые «озвучил» голос моей поэзии на своих страницах. С тех пор «постоянство» действительно присутствует. Чему я рада. Незримую связь с читателями, как мне кажется, я ощущаю, хоть и не вижу их слез воочию, как и они не видят моих. Вот и сейчас такое чувство…
Попробую ответить на ваш «наивный», но весьма непростой вопрос.
Стихи пишутся по-разному. Возникает мысль, может быть, фраза, впечатление, воспоминание, которое проживаешь, переживаешь. Слова «снисходят» по мере осмысления, осознания темы и неотступного желания об этом написать. Вернее было бы сказать, что слова не снисходят, наоборот, до них надо расти… Очень важно выразить мысль самому себе. Без «небесной канцелярии», тут, явно, не обходится. Вообще, творчество — совершенно непознанная сфера мыслительной деятельности. И это очень большой труд.
По поводу «черновиков» — все верно. Бумага «терпит». Я бы сказала, много бумаги «терпит»…
У каждого стихотворения своя история, свое начало. Рождается мысль, затем — строка.
Первая строчка всегда очень важна, ведь она задает тон всему стихотворению, в какой-то степени предопределяет его продолжение и завершающую мысль. Иногда это происходит само собой и неожиданно.
Так, например, строка «На свалке старого металла меня не всем дано узнать…» вошла в мое сознание, когда я проходила мимо груды металлолома. Так создалась «Исповедь старого паровоза». И это не единственный пример совершенно неожиданного рождения стихотворения.
Основная тема моих стихов — трагедия моего народа, депортация 18 мая 1944 года. Надо отметить, родители никогда в деталях не рассказывали, как происходило изгнание с родины. Видимо (и это я сейчас осознаю), щадили наше детское сознание и сердце. Но я чувствовала, ощущала их тоску по родине, неведомой мне тогда. В моем сердце зародилась мечта, к которой я шла очень долго…
Расскажу еще одну историю. Это было в Узбекистане.. Помнится, получила архивную справку о депортации родителей, плакала, не могла сдержать слез. И вдруг из конверта неожиданно выпала фотокарточка, размером «три на четыре». Фотокарточка летела от конверта до земли лишь какой-то миг, две секунды, но этот миг, словно миг памяти, мне не забыть никогда. Я подняла фотографию: мама девочкой смотрела на меня…
Видимо, работник архива «не потерял в себе человека», не выбросил фотокарточку в корзину с мусором. Через два года, после возвращения в Крым, родилось стихотворение:
Затуманит глаза слезой,
И заплачет беззвучно рот.
Я на фото гляжу с тоской —
Это сорок четвертый год.
Из ташкентского ГУВэДэ
На запросы пришел ответ:
Депортирована Максуде…
Было маме тринадцать лет.
Дети, пережившие депортацию — это особая, щемящая душу, тема. Мои родители были детьми депортации…
С замиранием сердца перед светлой памятью родителей низко склоняю голову… Плачу и молюсь о них… Алла рахмет эйлесин…
— Истоки вашего творчества родом из детства? Когда вы впервые почувствовали потребность написать? Что послужило толчком к творчеству вообще? Расскажите о вашем первом стихотворном опыте.
— Соглашусь с вами. Все, в том числе и творчество, берет свое начало с детства, в моем случае, даже с дошкольного детства.
В четыре года не расставалась с двумя книжками: «Что такое хорошо и что такое плохо» и «Сказка о золотой рыбке». Любила слушать, когда мама мне их читала. Она и называла меня «моя золотая рыбка».
Помню, папа научил меня песне «Эки чешме ян-яна», до сих пор ее люблю, пела ее своим детям, а теперь пою внукам. Когда пела в детстве родителям, у них всегда были слезы на глазах. Мое детское сердце тогда еще не понимало их причины. Любила слушать воспоминания родителей о Крыме, они мне заменяли сказки.
Первый опыт стихосложения произошел в пятнадцать лет. Я написала стихотворение о маме, потом были «Дождь», «Вечерняя симфония» (помню их наизусть до сих пор). Пробовала переводить с английского на русский. В девятом и десятом классах сочинения на свободную тему писала в стихах. Писалось легко, словно само собой получалось. Творчеством это нельзя назвать. Значительно позже у Бродского прочитала: «стихотворение — это колоссальный ускоритель сознания». Согласна.
В период преподавательской работы в Чирчикском индустриальном техникуме тоже было написано немало. И это еще не назову творчеством. Скорее, это был подсознательный процесс с целью выявления своего творческого потенциала.
Настоящую потребность писать я ощутила здесь, в Крыму. Мое сердце ликовало сквозь слезы. Мне было 49 лет. Я впервые вдохнула воздух моей родины. Родины, которую любила и о которой мечтала с самого детства. Море, крымский ветер, бескрайний простор полей казались мне необыкновенно родными. «С небес, где звезды светят вечно» я услышала: «Хош кельдинъ, къызым…»
Но вместе с радостью возвращения на душе была горечь невосполнимых потерь. Мои родители навсегда остались в неродной земле…
— Самый яркий комплимент вашему творчеству, от кого он прозвучал?
— К ярким хвалебным словам отношусь осторожно. В них искренность — редкий гость. Да, собственно говоря, я их и не слышала. Отзывы были…
Благодарна за все отзывы, которые получаю. Мне приятно, что мои стихи находят отклик. Порой читатели и слушатели поражают меня глубиной своего понимания и восприятия. Читать — это тоже творчество!
Когда ко мне подходят и выражают благодарность со слезами на глазах, понимаешь, что делаешь нечто важное, что наполняет осмысленностью твою жизнь. Не ищешь эту ответную реакцию специально, но становишься сильнее, когда ее получаешь.
— Ваша книга стихотворений переведена на английский язык. Насколько удачен перевод? Ведь на языке оригинала они звучат сильнее? Или вы что-то можете сказать в защиту новых красок, которые произведению придаст другой язык?
— Сами понимаете, оценить художественный перевод — дело не простое. И это удел специалистов в этой области. Разговор об этом может быть начат даже не с языка, думаю, если придерживаться закона ментальной эквивалентности. Вы понимаете о чем речь. А уж потом…
Бродский когда-то писал: «Главное качество английской речи или английской литературы — не statement, то есть не утверждение, а understatement — отстранение, даже отчуждение в некотором роде. Это взгляд со стороны».
Возможно, стихам придает значимость то, что их тема не оставила равнодушными членов жюри, не испугала. Более того, в Лондоне прошло несколько презентаций книги. Это говорит о том, что к трагической странице в судьбе крымскотатарского народа 18 мая 1944 года не остаются равнодушными до сих пор. Как видим, вопреки языковым особенностям английского языка, отчуждения от тем общечеловеческих не происходит.
Потому безмерная благодарность издательству Hertfordshire Press, директором которого является Марат Ахмеджанов (о нем «Голос Крыма» уже писал), он же вице-президент Евразийской творческой гильдии, являющейся организатором литературного конкурса Open Central Asia («Открытая Евразия»). Добавлю к этому, что литературный перевод сделан членом королевского общества искусств Британии Дэвидом Перри. Свою лепту внесла и наша соотечественница Дениза Чалбаш, живущая в Ташкенте. Как оказалось, она сделала подстрочный перевод.
— Что навеяла вам в плане творчества нынешняя весна? Ваши творческие планы.
— В поэтическом творчестве многое необъяснимо и непредсказуемо, как вы понимаете. Конечно, хотелось бы еще очень многое сделать и очень многое сказать.
Каждая весна на родине, о которой я мечтала с детства, навевает и дарит многоголосье чувств и мыслей. Но среди множества голосов постараюсь всегда слышать голос своего сердца…
Спасибо за интересные вопросы.
А было ль небо голубое?..
Был май. В один из скорбных дней
Товарный мчался черный поезд,
Из Крыма увозя детей.
И стариков, и женщин в горе
Не пощадил рукой палач.
И от отчаяния море
Вздымалось, слыша детский плач.
Диск солнца в горестной печали
Таил в себе суровый свет.
Молчали горы и кричали —
Но стоны слышали в ответ.
Над Крымом звезды умирали,
И небо превращалось в смоль.
А поезда, рыдая, мчали,
Везя в вагонах скорбь и боль.
А было ль небо голубое?..
***
Не повторится пусть такое никогда
С народами любого цвета кожи.
Есть в нашей памяти печальные года,
Что на холодные дожди похожи.
Нет в жизни ничего безумней и страшней,
Когда безвинно умирают дети,
Когда палач лишает родины людей…
О том надрывно плачет крымский ветер.
***
Родной вдыхаю крымский воздух,
И сердцем чувствую тепло.
Над Крымом небо в ярких звездах,
И на душе от них тепло.
Прожиты горечь и печали.
Как на ладони жизнь видна.
Дорог так много за плечами,
Но только родина одна.
comments powered by HyperComments