Осман Дерен-Айерлы выступает на митинге
Преимущество современной крымскотатарской печати перед прошлой и в том, что нам удалось опубликовать образы и взгляды многих общественно-политических деятелей, действующих в настоящее время. Они активно рассказывают о себе и своих семьях, дают интервью, излагая свою позицию по тому или иному вопросу, публикуют статьи, отражая свое мировоззрение. Не дремлют и корреспонденты, фиксируя события и людей, участвующих в них, сопровождая публикации фотоматериалами.
В свое время увидела свет книга «Силуэты: политические портреты», авторами которой являются А. Луначарский, К.Радек, Л. Троцкий, в ней читатель находит объемные портреты исторических личностей периода русских революций. Интереснейшее издание – мнение деятелей о деятелях, своих современниках и оценка их работы. К сожалению, крымскотатарская общественность конца XIX – начала XX в. практически не смогла оставить полноценных аналогичных работ по различным причинам, поэтому этот пробел пришлось восполнять через 50 и более лет кропотливым исследователям.
Две недели назад ушел из жизни известный крымскотатарский поэт и писатель Риза Фазыл. Отмечая его заслуги, специалисты особо подчеркивают его вклад в изучение истории крымскотатарской литературы. Но даже объемная книга это капелька сведений на фоне происходивших событий и задействованных в них лиц.
Будучи знаком со многими исследованиями жизни и деятельности крымскотатарских общественно-политических и государственных деятелей первой половины XX века, отмечу, что большое количество сведений черпалось из материалов уголовных дел, где в анкетах концентрировались биографические данные, а в результате допросов появлялись полезные сведения для понимания ситуации, складывавшейся в республике. На днях, просматривая записи из архивного уголовного дела Амета Озенбашлы, арестованного в 1928 году по делу Милли Фирка, обнаружил интересные сведения об Османе Дерен-Айерлы, бывшем Председателе Совета Народных Комиссаров Крыма. Изложенные в неволе под давлением данные, не теряют ценности для историков и, думаю, представляют интерес для общественности, интересующейся прошлым своего края.
Подборка сведений
Об Османе Дерен-Айерлы, как о храбром и бесстрашном вожаке красно-зеленых отрядов в горах, я услышал впервые в 1919 г. от Омера Турупчи, который учительствовал тогда в деревне Капсихор. Когда я вышел из подполья по приходу в Крым советской власти, и переехал в Симферополь, меня с ним познакомил Бекир Чобан-заде, охарактеризовав его как единственного, свободного от свойственной другим татарам коммунистам желчности, нетерпимости по отношению к татарской интеллигенции, коммуниста. Дерен тогда был членом знаменитой Крымской тройки – тт. Бела Кун, Самойлова (Землячка) и Дерен-Айерлы. Действительно Дерен и выссказывал себя таким, каким его охарактеризовал Чобан-заде. Так, например, узнав о том, что в Ялте арестован Сабри Айвазов, Дерен поехал туда на выручку Айвазова, которого и привез в Симферополь на автомобиле тройки. Хотя я в описываемом периоде был в тени и Дерен большей частью совещался с Чобан-заде и Хаттатовым, но я знал о том, что он работал в полном контакте с нашими товарищами, у которых он, между прочим, справлялся о вредных элементах среди татарского общества, подлежащих высылке. Этот контакт стал рельефнее, когда стал дебатироваться вопрос о форме правления в Крыму: в то время как Фирдевс с Меметовым отстаивали автономную республику, Дерен вместе с тогдашним ОК (обкомом. – Ред.) при Акулове стоял за автономную область, что поддерживалось и нашими товарищами, чтобы удержать у власти Дерена, т.к. Фирдевс и Меметов были тогда враждебно настроены к группе миллифирковцев. Еще ближе к последним стоял Дерен в момент беспартийной конференции, когда он был секретарем Татбюро ОК. Как в своих выступлениях, так и в том участии, которое он принимал в выработке резолюции конференции, Дерен-Айерлы развивал эту точку зрения, что крымскотатарскому народу вместе с его трудовой интеллигенцией нужно твердо стоять против империализма и за советскую власть, защитницу угнетенных ранее народов, и что нужно в резолюциях отразить все пожелания, не боясь ничего, ибо советская власть удовлетворяет угнетенные народы почти полностью, это вполне импонировало всем нам и результатом такой его агитации было то, что мы приехали в Москву с кипой резолюций, требующих от Москвы для Крыма чуть ли не «птичьего молока». Ясное дело, что после таких заявлений Дерен стал героем дня не только в наших глазах, но и в глазах всей конференции, тем более что он не покинул, как сделали другие коммунисты, зала собрания, когда вслед за «Интернационалом» запели песню Челебиджана «Ант эткенмен».
Чем дальше, тем теснее становились наши взаимоотношения с Дерен-Айерлы и к периоду «Ширкета» он уже стал почти непременным членом нашего кружка. Когда же при Саид-Галиеве Дерен был снят с Татбюро, он был кооптирован как член Правления «Ширкета», где принимал активное участие в работе, одновременно участвуя почти во всех совещаниях группы миллифирковцев, происходивших как в «Ширкете», так и на квартирах.
Когда Дерен-Айерлы вторично стал секретарем Татбюро, он в качестве такового приезжал на курсы (в Тотайкое — Ред.), которыми я заведовал, и в своих речах перед партийно-комсомольской частью, так и беспартийной частью курсантов, говорил о политике советской власти и партии по отношению к угнетенным народам.
Когда Дерен-Айерлы получил назначение председателем Ялтинского исполкома, то он в таком же контакте работал с Ялтинской группой миллифирковцев, состоя, к примеру сказать, членом Совета Товарищества садоводов «Бахчиван», которое было организовано миллифирковцами. Приезжая по делам службы в Симферополь, Дерен-Айерлы часто навещал наших товарищей и нередко принимал участие в их совещаниях.
По переезде в Симферополь Председателем Совета Народных Комиссаров Крыма он опять вошел в нашу среду, и когда перед отъездом Чобан-заде в Баку было найдено целесообразным организовать коллективное руководство в Милли Фирка, то таковое было сконструировано номинально в составе Озенбашлы, Хаттатова и Дерен-Айерлы…
К этому периоду относится муссирование реэмиграционного вопроса, в постановке которого в партийных и правительственных сферах Дерен-Айерлы принимал активное участие. Дерен не раз корректировал рукопись «Крымских трагедий» и он же содействовал выходу означенной книги в свет. Когда всплыл процесс Муслюмова, Дерен принимал не меньшее участие в облегчении тогдашней участи Муслюмова, уверяя и меня в частности, в невиновности Акима. По утверждениям Дерен-Айерлы и Вели Ибраимова, инкриминируемые Акиму обвинения не обоснованы, что Акима во время работы тройки в деревне не было, что он был в это время в севастопольском отделении «Ширкета» и что это затевается левыми для того, чтобы этим процессом нанести удар правой группе. Если левые собирали контрреволюционные приговоры, выдвигали свидетелей против Муслюмова и всячески разжигали процесс, то правые старались всячески к его смягчению, чем объясняется, например, отказ Дерен-Айерлы и В. Ибраимова от выступления в печати против Муслюмова.
За все время деятельности Дерен-Айерлы в Крыму я не только не видел и не слышал, чтобы он придерживался старого классового подхода в вопросах политики и экономики края. Наоборот, у него также, как у т. Гавена, все время на устах было слово «татарский народ»… Он развивал мысль вроде того, что нужно стремиться к обогащению татарского крестьянства, что нужно взять курс на создание крепкого татарского мужика и что задача интеллигенции состоит в том, чтобы растолковать татарским крестьянам эту необходимость…
comments powered by HyperComments