К 110-летию со дня рождения
Народная любимица Сабрие Эреджепова (1912—1977) – одна из жемчужин уникальной сокровищницы крымскотатарского музыкального искусства. Ее неподражаемый голос и манера исполнения народных песен трогали сердца многих. Говорят, что даже самые суровые и ничем не прошибаемые конвоиры и тюремные надзиратели заслушивались ее пением, когда эта обаятельная женщина, приравненная к «врагам народа», отбывала свой срок в лагерях. Ей выпала тяжелая судьба. Душевный голос и талант, артистичность и упорство открывали перед ней широкие возможности, ее творческий путь, казалось бы, должен был быть усыпан цветами. Да, были успехи, цветы и победы, но и война, оккупация, участь изгнанницы и заключенной, подорванное здоровье и … страх. В своей книге «Меним энишли-ёкъушлы ве чечекли ёлларым» («Мои тернистые дороги»), изданной в 1995 году в Крыму, Сабрие Эреджепова опишет лишь ту незначительную толику пережитых ею невзгод. Чего было больше в той жизни? Цветов и успехов или слез, страданий и унижений?..
«Какого сада Крыма этот соловей?»
Шустрая и любознательная бахчисарайская девчушка Сабрие, дочь учителя Керима-афыза, после окончания начальной школы продолжила учебу в Симферопольской образцовой девятилетней школе-интернате, где крымскотатарский язык и литературу преподавал Осман Акчокраклы. Поэт Джемиль Керменчикли был ее дядей по материнской линии. После окончания школы некоторое время преподавала в семилетней школе в с.Тав-Бадрак. Вскоре, по совету бывшей учительницы музыки Варвары Карповны Ханбековой, Сабрие Эреджепова берет уроки у преподавателя из Москвы. Вокалом, постановкой голоса, правильного дыхания с ней занимались профессора Чернов и Бегарат, педагог из Москвы Винарская.
Сабрие пела в хоре на сцене Государственного Крымского Татарского театра, работала при Крымском радиокомитете – ее песни звучали на радиоволне. Крымскотатарские песни «Меджбур олдым» и «Пенджереден къар гелир» 23-летня Сабрие исполнила за кадром в фильме «Запорожец за Дунаем», снятом в 1935 году Ялтинской киностудией.
В своей книге «Меним энишли-ёкъушлы ве чечекли ёлларым» певица с сожалением отмечает, что в старину среди нашего народа из-за религиозных предрассудков занятия музыкой, рисованием, другими видами искусства считались греховными и недозволенными. Хотя было много талантливых и музыкально одаренных людей. Но самое печальное, что для женщины все это было под еще более греховным запретом. Нашей способной молодежи не уделялось должного внимания в профессиональном обучении ни в театре, ни на радио. Можно было направлять на учебу в Москву, Ленинград. К примеру, Азербайджан своего Мамедова направил в Италию, откуда он вернулся уже Бюль-Бюлем Мамедовым. (Бюль-бюль в переводе с азербайджанского — «соловей». Впоследствии певец выбрал его в качестве сценического псевдонима. С 1927 по 1931 годы стажировался в миланском театре «Ла Скала» у Дж. Ансельми и Р. Грани. — Г.Ч.).
На Всесоюзном радио-фестивале в 1936 году Сабрие выпала честь представлять Крым. Зритель восторженно аплодировал крымскотатарским песням, исполненным молодой артисткой очень проникновенно. Дирижер Голованов, поднявшись на сцену и поцеловав ей руку, произнес: «Какого сада Крыма этот соловей?»
В 1939 году на I Всесоюзный конкурс артистов эстрады в Москву направили Сабрие Эреджепову, из танцоров — Анифе Чолак и Рефата Асанова, но вместо заболевшей Анифе поехала Нурие Джелялова-Джетере. По воспоминаниям Эреджеповой, она и молодые артисты не были должным образом готовы к такому масштабному конкурсу: не было ни достойных сценических костюмов, ни соответствующего внешнего вида. Тем не менее, из более трех сотен участников конкурса выступление крымских артистов не осталось незамеченным.
В жюри, возглавлявшееся Исааком Дунаевским, входили авторитетные деятели искусства: Леонид Утесов, Владимир Яхонтов, Игорь Ильинский, Тамара Ханум, Бюль-Бюль Мамедов, именитые писатели и поэты. Стоит отметить, что среди конкурсантов вокального жанра уже известная к тому времени Клавдия Шульженко и грузинская певица Кето Джапаридзе, окончившая Тифлисскую консерваторию и три года бравшая уроки пения в Берлине, заняли лишь четвертое место. Само участие на одной сцене с такими исполнителями – уже достижение, а быть удостоенным диплома, высокой оценки жюри и оваций зрителей — подтверждение незаурядных вокальных и артистических данных. Исполнив народные песни «Меджбур олдым» и «Ногъай бейитлери» под аккомпанемент народного свадебного ансамбля из Бахчисарая во главе со скрипачом Аппазом-уста, Сабрие Эреджепова в этом престижном конкурсе была отмечена в числе талантливой молодежи дипломом.
Спустя год Сабрие Эреджеповой присвоили звание Заслуженной артистки Крымской АССР.
Удары судьбы
Ну а вслед за этими успехами пришла война, оккупация, в годы которой вместе с некоторыми артистами театра Сабрие Эреджепова была угнана в Румынию. После войны, пытаясь отыскать мужа и сына в местах депортации, была арестована и как враг народа приговорена к 25 годам лагерей. После смерти Сталина политическая обстановка начала понемногу меняться, а еще спустя три года, в 1956-м, наступила хрущевская «оттепель», принесшая людям некоторое облегчение: крымским татарам позволили воссоединиться с семьями и родными, оказавшимися кто на Урале, кто в Средней Азии. Но родина Крым для них по-прежнему была под запретом, даже в упоминаниях, стихах и песнях… Эта «оттепель» спасла судьбу 45-летней артистки. Смогла бы она, отсидев столько мучительных лет в тюрьмах Янгиюля, Омска, Томска, Кемерова, Комсомольска-на-Амуре, в сибирских ссылках, выдержать оставшийся тюремный срок? За отсутствием состава преступления дело в отношении нее было прекращено, и Сабрие Эреджепову выпустили на свободу. И голос соловья, ее песни зазвучали вновь для народа, придавая ему сил и окрыляя надеждой. По инициативе крымскотатарской интеллигенции в Ташкенте в 1957 году был создан татарский эстрадный ансамбль, в котором Сабрие Эреджепова солировала вместе с Эдие Топчи, Османом Асановым, Февзи Биляловым. Позже ансамбль получил название «Хайтарма», и Сабрие посвятила 15 лет своей жизни сохранению и развитию народного песенного искусства, украшая своим исполнением каждое выступление этого коллектива.
За неоценимый вклад в народное искусство Эреджеповой присвоили почетное звание Заслуженной артистки Узбекской ССР.
Зейнеп Люманова и Сабрие Эреджепова
Интересный эпизод описывает в своей книге композитор Февзи Алиев («Композитор Февзи Алиев», 2013, стр. 350):
«15 сентября 1976 года я был в гостях у нашей певицы Сабрие Эреджеповой и Кабула Сеитвелиева. Я любил общаться с этими простыми, открытыми людьми, говорить с ними о музыке, о музыкантах, о певцах, обо всем. У них были свои мнения о каждом человеке, как и все обычные смертные люди, они тоже иногда кого-то ругали, кого-то хвалили, были всякие сплетни, шутки и т.д. Сабрие апте разговаривала очень громко, иногда почти кричала, сопровождая это активной жестикуляцией рук. Если она кем-то была недовольно, то выражалась о нем резкими словами, а если кто-то ей нравился, то говорила о нем в самых приятных выражениях.
Но когда беседа переходила на политические темы, то она вся уходила в себя, ее облик сразу изменялся, она становилась маленькой, казалось, что она хочет где-то спрятаться, чтобы ее не смогли найти. Ей казалось, что ее постоянно кто-то подслушивает, что в ее комнате спрятаны подслушивающие устройства КГБ. Если на лестнице ее подъезда появлялся незнакомый человек, то она быстро закрывала дверь на все замки и никому не открывала и на телефонные звонки не отвечала. В такие минуты ее охватывал страх. Я понимал, что все это является следствием увиденного и пережитого в жестокие, трагические сталинские репрессивные годы, когда она долгие годы сама отсидела в грязных советских тюрьмах».
Последние годы жизни народной любимицы и легендарной певицы были тяжелыми. О них тоже упоминается в книге «Композитор Февзи Алиев»:
«Я знал, что С.Эреджепова больна и решил 18 августа 1977 года посетить ее. Она жила на Чиланзаре, по улице Пионерской, дом №1А, кв.8. Постучался в дверь, долго не открывали. Потом я крикнул: «Это я, Февзи Алиев». Через некоторое время дверь открылась, и я увидел Сабрие апте в очень жалком состоянии. Она очень похудела, стала маленькой, высохла, очень бледная, слабая, пропал присущий ей блеск глаз и цвет лица. Мне стало как-то не по себе, и я удивился, как она смогла встать с постели и открыть дверь. Она с большим трудом передвигалась и еле-еле дошла до своей кровати и медленно легла. Потом сказала, что у нее цирроз печени, диабет и давление и что болеет в последний раз в жизни. После большой паузы она сказала: «Февзи, бу сонъки хасталыгъым, бу мени алып кетеджек». Потом очень долго молчала. Молчал и я, не зная, что сказать. Кабул Сеитвелиев тоже лежал больной, выпил на какой-то свадьбе. Потом Сабрие апте сказала, что видела несколько дней назад концерт ансамбля «Къайтарма» по телевизору и похвалила мои песни «Аметхан» и «Мустафа». Я зацепился за эту тему разговора и начал отвлекать ее от тяжелых мыслей, она поняла это и слегка улыбнулась.
24-го августа снова посетил Сабрие апте, но она уже не могла вставать, лежала. Видя их тяжелое положение, я специально съездил на базар и привез им картошку, баклажаны, капусту, лук и т.д. Они очень обрадовались. Мы немного побеседовали, но тут пришел врач, и я уехал.
16 сентября встретил Кабула Сеитвелиева, который с большим сожалением сказал мне, что Сабрие апте в тяжелом состоянии, лежит и никого не узнает. В эти дни я сам болел, и не мог посетить ее, а 18 сентября она скончалась».
Старые пластинки
Так завершился ее жизненный путь, но не творческий, голос и песни Сабрие Эреджеповой продолжают звучать, их подхватывают молодые певцы, исполняя в своей манере. Старые пластинки еще с 1934 годов с песнями «Къара къыз», «Меджбур олдым», «Эки пугу», «Айнени», «Чал хораз» представлены в Каталоге советских пластинок. Не одно поколение крымских татар выросло на пластинках с любимыми народными песнями в исполнении Эреджеповой. Вот как описывает известный культуролог, историк-искусствовед Исмет Заатов в своих «Очерках истории крымскотатарской музыкальной культуры и сценического искусства (генезис, эволюция, современное состояние)»: «Первые уроки практики познания мелодики, ритмики, темперамента и других самобытных черт крымскотатарской народной музыки и песен я получил в семейном кругу. В раннем детстве, когда мне было пять-шесть лет, я с замиранием сердца слушал, как поют крымскотатарские народные песни мои родители и их гости, любил наблюдать за тем, как они танцуют под аккомпанемент крымскотатарской музыки, записанной на грампластинки. Особенно магически действовали на меня и завораживали звуки зурны, давула и даре. Это были первые после войны, записанные в 1957 году на Ташкентском заводе грампластинок им. Ташмухаммедова, мелодии крымскотатарских народных танцев «Боюнджа ве капик хайтармасы» старых бахчисарайских музыкантов. Язык крымскотатарских песен с грампластинок разнился со степным диалектом крымскотатарского языка, на котором мы разговаривали между собой в нашей семье, со своими родственниками и знакомыми. С улыбкой вспоминаю, что я, тогда мальчишка, испытывал всегда некую неловкость, слушая звучащие рефреном с грампластинки слова песни Сабрие Эреджеповой «Алты да къызлар, дживан да къызлар». Я в своем детском воображении с недоумением представлял размер дивана, на котором смогли поместиться сразу шесть взрослых девушек, переводя слово «дживан» (милые) как «диван» (мебель). Просто я тогда еще не знал, что существует литературный крымскотатарский язык, а также его диалекты, в которых это слово означает именно «милый», а не «мебель». В разговорном языке нашей семьи этого термина не существовало, а сам крымскотатарский язык официально обозначался как просто татарский язык, изучение и преподавание его были запрещены».
comments powered by HyperComments