25 мая ушел из жизни потомственный ювелир, мастер филигранных дел
Айдер АСАНОВ.
Толчком к увековечению памяти нашего выдающегося политического и общественного деятеля Номана Челебиджихана послужило следующее обстоятельство. К 100-летию со дня его трагической гибели мы, члены общественной организации «Крым-Юрт», решили почтить память о нем на его родине, в д. Сонак (Мелководное). К тому же, в тот день, 23 февраля 2018 года, мусульманская община там же должна была провести молебен.
18 мая на Крымском полуострове и за его пределами отдавали дань памяти жертв насильственного выселения крымских татар со своей родины. Уже 75 лет минуло с того трагического дня, когда в один миг целый народ под надуманными предлогами был с корнем вырван с родной земли и отправлен, как рассчитывали организаторы депортации, в «вечное» изгнание на чужбину…
Разрушение в канун Дня победы в с. Орловка (Мамашай) памятного знака с именами крымских татар, воевавших с нацистами в Великой Отечественной войне, не случайность, а логическое продолжение идеологических установок и настроений, до сих пор сохраняющихся в крымском обществе. Не раз повторяющиеся случаи вандализма позволяют говорить о целенаправленных актах террора в отношении памяти и культурного наследия крымскотатарского народа. Осознавая всю ответственность за происшедшее, власти отреагировали оперативно, буквально за неделю восстановив памятник, за что им жителями региона была выражена благодарность.
«Странная вещь! Вместо того, чтобы гнать и расстреливать на месте воров-чиновников, у нас гнали и расстреливали самое честное из крымских племен – крымских татар. Его опозорили изменою, его заставили покинуть древнюю родину, где там один татарин может жить счастливо и без нужды….»
Евгений Марков, 1872 г.
Две даты кровавой нитью проходят сквозь судьбы двух братских народов — это 23 февраля и 18 мая 1944 года. В эти дни, с разницей всего лишь в два месяца, вайнахский и крымскотатарский народы пережили чудовищную депортацию. «Пережили», наверное, не то слово, которое применимо к данной трагедии. Выжили… Удалось выжить лишь половине народа. Обессиленные войной народы, в большинстве своем женщины, старики и дети, были жестоко и грубо, прикладами автоматов, изгнаны из своих домов и отправлены в душных вагонах, кто на Урал, кто в Среднюю Азию.
Этот вопрос возникает у людей, детство которых выпало на тяжелые годы войны, как на территории боевых действий, так и в тылу врага. Особенно оно было ощутимо в деревнях, расположенных в партизанской зоне. Чем быстрее идет отсчет дней к дате рождения, тем отчетливее в памяти возникают картины военного детства, и все больше щемит сердце от несправедливости, выпавшей на поколение депортированного народа.
Звонкий лай собаки во дворе вынудил меня выйти из дома. Перед воротами стоял сосед по улице Экрем-ага Хайруллаев. Протянув папку с бумагами, промолвил: «Здесь об отце-фронтовике. Ситуация с выходом учебного пособия по истории Крыма на меня подействовала удручающе, будто бы крымские татары не воевали. Очень обидно за своего отца, вернувшегося к семье после победы контуженным, раненным, с тремя осколками».
Знакомство с документами, а позже и беседа с сыном позволили проследить жизненный и боевой путь капитана Красной Армии Меннана Хайруллаева.
Я уже писал о старшем брате матери — Курсате Муратшаеве, 1917 года рождения, уроженце деревни Ак-Монай Ленинского района КрАССР.
Курсат-дайы окончил Ялтинский татарский педагогический техникум, по окончании поступил на заочное отделение Симферопольского педагогического института. С 1936 года учительствовал, затем был назначен директором школы села Арпач.
Встречи и воспоминания возвращают всех в детство. Кого-то в беззаботное, кого-то в военное, кого-то в страшное депортационное. И кажется старшему поколению, что наравне с колыбельной матери, с которой засыпали когда-то в приятной тишине под сводами родного дома, слышат до сих пор вой сирен и взрывы. И порой эти воспоминания еще долго не дают уснуть в родном доме, уже построенном в Крыму после возвращения из мест вынужденного проживания, так и не ставших новой родиной, Родиной, которую пытались вычеркнуть из памяти, но генетическую память не вытравить из раненого сердца.
